Сила спецслужб любого государства определяется рядом факторов. Это, прежде всего, надежность и профессиональная квалификация сотрудников, качество и оперативные возможности агентурного аппарата, социальная поддержка населения. Однако, как показывает история отечественных органов безопасности, весьма проблематично добиться позитивного решения кадровых вопросов в кризисных моментах развития общества.
Ярким примером тому является Гражданская война в России 1917 – 1922 гг. Как в ВЧК, так и в белогвардейских контрразведывательных органах явно просматривался дефицит квалифицированных специалистов оперативно-розыскной деятельности. У каждой из противоборствующих сторон тому были свои причины. В частности, на юге России контрразведчики не отличались высоким профессионализмом и морально-нравственными устоями из-за того, что генерал А. И. Деникин не принимал на службу бывших офицеров Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ). В Сибири не ставились препятствия сотрудникам спецслужб царского режима при назначение на должности, но тем не менее подбор кадров в армиях адмирала А. В. Колчака оставался серьезной проблемой.
К моменту свершения в Сибири переворота, приведшего к верховной власти адмирала А. В. Колчака, в структурах военного управления были созданы контрразведывательные органы. Они комплектовались в основном за счет офицеров бывших военных округов – Омского, Иркутского и Приамурского – губернских жандармских управлений и охранных отделений. Отдел военного контроля (ВК) Сибирской армии возглавил чех - капитан (затем – полковник) И. И. Зайчек. Поскольку он не имел представления об оперативно-розыскной деятельности, то, будучи по всей вероятности человеком не глупым, помощниками к себе взял бывших жандармов - полковников Н. Н. Субботина и Н. Н. Козлова. Отделение ВК в Иркутске возглавил бывший жандарм капитан Н. И. Смирнов. Остальные должности занимали юристы (следователи), армейские офицеры и нижние чины.
Кадровый костяк контрразведывательного органа штаба ВГК – центрального отделения военного контроля (ЦОВК) - составляли профессионалы оперативно-розыскной деятельности, находившиеся в Сибири после распада Российской империи. А возглавлял его жандармский полковник Н. П. Злобин. 2-й генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем генерал-майор П. Ф. Рябиков характеризовал его как очень опытного и знающего свое дело офицера, который «давал достаточно правильные картины и о работе большевиков, и о деятельности различных партий на территории Сибири». Помощниками начальника отдела были назначены ротмистр В. Кафаров - обер-офицер для поручений при коменданте Ставки, титулярный советник Е. Афанасьев - помощник начальника КРО при штабе 6-й отдельной дивизии Средне-Сибирского корпуса, полковник А. В. Караулов - бывший начальник Тифлисского, Нижегородского и Южного охранных отделений. Полковник Н. В. Кучин, офицер для поручений ЦОВК, при царском режиме являлся помощником начальника ряда губернских жандармских управлений.
При комплектовании КРЧ Главного штаба туда были переведены 18 офицеров и чиновников ЦОВК. Подполковник А. В. Караулов получил повышение, возглавив центральное отделение военной контрразведки. Чинами для поручений стали ротмистр Н. В. Колодезников, полковник Н. В. Кучин, подполковник М. Г. Яковлев, надворный советник Фомичев, заведующим регистрационным бюро – гвардии ротмистр Л. Н. Канабеев. Другие должности в контрразведывательной части занимали офицеры командного профиля, окончившие военные училища, реже - юридические факультеты университетов.
Возглавил контрразведывательную часть отставной жандармский генерал-майор В. А. Бабушкин. Его судьба типична для офицеров ОКЖ: закончил 2-е Военное Константиновское училище по 1-му разряду, служил в лейб-гвардии Финляндском полку, с октября 1885 по май 1887 г. находился в запасе, после чего служил в управлении начальника жандармского округа, затем возглавлял ряд губернских жандармских управлений. В отставку ушел 30 сентября 1917 г. 23 марта зачислен в армию А. В. Колчака.
После расформирования КРЧ часть ее чинов переведена в центральное отделение военной контрразведки и военного контроля управления 2-го генерал-квартирмейстера при ВГК. 9 сотрудников во главе с начальником остались в резерве. Их дальнейшая судьба неизвестна. Лишь опыт генерал-майора В. А. Бабушкина оказался востребованным. Осенью 1922 г. он осуществлял общее руководство разведкой и контрразведкой Приамурской области.
На руководящие должности в округах также назначались бывшие контрразведчики и жандармы. Так, начальником отделения военного контроля при штабе Приамурского военного округа восстановлен подполковник М. С. Алексеев. Военный контроль при штабе Иркутского военного округа с 1918 г. возглавлял подполковник Булахов, служивший ранее в ОКЖ.
В тоже время следует отметить, что кадровый костяк многочисленных контрразведывательных и военно-контрольных отделений и пунктов составляли строевые офицеры. Как следует из архивных документов, процесс комплектования низовых структур был хлопотным и сложным. Причины тому, по мнению автора, существовали две.
Во-первых, служба в контрразведке являлась не привлекательной по материальным соображениям. Ее чины получали такие же оклады, как и у офицеров штабов и тыловых частей, хотя по сравнению с ними подвергались большему риску, особенно в тех районах, где активно действовало подполье. Например, во время ликвидации большевистского восстания 22 декабря 1918 г. в Омске агентов обстреляли большевики. Начальник кузнецкого КРП подполковник Маматказин погиб на ст. Кольчугино в апреле 1919 г. В ночь на 15 июля был убит выслеженный агентами большевистской контрразведки осведомитель А. Орлов, который ездил по селам и собирал сведения о большевиках. Прикомандированный к КРП Томского артиллерийского дивизиона агент Н. Власов получил ранение.
Следует отметить, что служба в контрразведке являлась трудным и опасным делом там, где активно действовало большевистское и эсеровское подполье, подталкивавшее недовольное низким уровнем жизни, поборами и мобилизациями население к выступлениям против существующего режима. В тех тыловых районах, где все было тихо и спокойно, служить в контрразведке считалось «непыльным» делом.
Чтобы привлечь военнослужащих в органы безопасности и удержать кадры, личному составу выдавалась 50% денежная надбавка из сумм, предназначавшихся на секретные расходы. Затем по приказу 2-го генерал-квартирмейстера от 25 июля 1919 г., за раскрытие преступных организаций, выявление и поимку их руководителей, а также обнаружение складов оружия и боеприпасов полагалась денежная премия в размере от 5000 до 10000 руб.
Однако лишь за счет увеличения денежных надбавок проблема не решалось, поскольку вторым серьезным препятствием при комплектовании спецслужб являлось негативное отношение к ним со стороны командиров и начальников различных рангов, которые считали сотрудников контрразведки отсиживающимися в тылу бюрократами. «…к сожалению, у некоторых чинов в штакоре (штабе корпуса. – Н. К.) установился взгляд на отделение контрразведки как на что-то постороннее и имеющее значение меньшее от других отделений штаба», - говорится в докладе начальника контрразведывательного отделения (КРО) при штабе 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса есаула Булавинова в мае 1919 г.
Е. В. Волков в своей монографии приводит факт, когда командир части подполковник Турсов запретил прибывшим в полк контрразведчикам собирать информацию о настроениях личного состава. Командующий 3-й армией генерал К. В. Сахаров в одном из своих приказов отмечал, что некоторые воинские начальники не понимают роль контрразведки, тормозят ее деятельность, и требовал от командиров отдельных частей назначать одного офицера, ответственного за такой род деятельности. Из-за чего, как пишет Е. В. Волков, между высокопоставленными офицерами и командующим возникла неприязнь.
Противодействие контрразведке отмечалось как со стороны образованных генштабистов, так и со стороны быстро сделавших карьеру армейских офицеров, закончивших лишь военные училища. С другой стороны имели место факты бесконтрольного формирования контрразведывательных органов малообразованными атаманами, командирами частей и прочими «правителями». Поэтому проблема понимания роли и значения спецслужб для обеспечения безопасности, на взгляд автора, кроется не только в общем кругозоре офицерства, его способности масштабно, по государственному мыслить. Причина негативного отношения к органам безопасности со стороны должностных лиц колчаковского режима, по мнению исследователя, заключается в человеческой психологии и сущности спецслужб. На контрразведку, помимо борьбы со шпионажем, возлагались функции политического сыска, включавшие в себя слежку за неблагонадежными с точки зрения властей организациями и лицами, а также пресечение их преступных действий. Это, следует отметить, естественная реакция, способ самосохранения любого государственного образования, особенно в условиях политической нестабильности. Поэтому создавали и развивали контрразведку те, кто пытался осуществлять контроль над оппозицией и обществом в целом, а противились тому силы, не желавшие над собой этого контроля.
В частности, атаманы различными способами пытались уйти из-под опеки верховной власти, проводить собственную политику. Например, Г. М. Семенов собрал в Даурии конференцию, провозгласившую независимое Монгольское государство, включавшее в себя часть Забайкалья. Когда об этом благодаря колчаковскому агенту стало известно омскому правительству, для противодействия провозглашенным планам в Ургу был направлен поручик Б. Волков.
Военная контрразведка вела внимательное наблюдение за отстраненными от должностей генералами Р. Гайдой и В. Г. Болдыревым, за внеслужебными связями других генералов и даже кандидатов в министры.
Органы безопасности в целом объективно подавали информацию «на верх» о настроениях в воинских частях и подразделениях, об озлобленности военнослужащих по отношению к начальству, подчиненным и мирному населению, вызванной неудачами на фронте и т. д. При этом следует отметить, что контрразведка иногда действовала бесконтрольно, вне рамок правового поля, превышала свои полномочия, арестовывала невиновных, что давало повод для нелестных высказываний со стороны должностных лиц в ее адрес. Военный министр барон А. П. Будберг писал: «Контрразведка и охранка всегда требовали особого контроля и умелого наблюдения, ибо при малейшем ослаблении надзора они делались скопищем всякой грязи и преступлений».
Негативное отношение к органам безопасности со стороны высших должностных лиц и офицерства, вызванное спецификой ее деятельности, присуща различным белогвардейским режимам. Как следует из вышесказанного, генерал А. И. Деникин и его окружение также негативно относились к контрразведке и поэтому не стремились ее реформировать, укомплектовать профессионально подготовленными кадрами из числа офицеров ОКЖ.
Считая контрразведку инородным телом в органах военного управления, должностные лица воинских учреждений и частей всячески препятствовали переводу отобранных руководителями спецслужб кандидатов в органы безопасности. Уступая просьбам настойчивых начальников отделений, они отдавали в большей степени тех, от кого сами хотели избавиться. «И как всегда, в подобных случаях приходится качество заменять количеством», – докладывал есаул Булавинов.
Отсутствие системы подбора кадров, неопытность руководителей контрразведывательных структур способствовали проникновению враждебных элементов в органы безопасности. Начальник иркутского отделения военного контроля капитан Смирнов через прессу приглашал желающих служить в военном контроле. Этой возможностью воспользовалась партия эсеров, командировав к нему 3-х своих видных членов, которые были приняты.
Так же не сразу выяснилось, что в контрразведывательные органы Омска проникли служившие ранее у большевиков бывший начальник милиции 4-го участка Уфы Улитин и братья Буланкины. Начальник КРО штабс-капитан Аскалонов характеризует их как неблагонадежных и продажных сотрудников.
Отобранные из строевых офицеров кандидаты, не имевшие никакого представления об оперативно-розыскной деятельности, нуждались в переподготовке, которая осуществлялась на созданных при штабе ВГК краткосрочных курсах, куда направлялись офицеры, окончившие военные училища и прослужившие в войсках не менее 3 лет.
В трехнедельный срок они проходили обучение по «государственному праву, положению о шпионаже и родственных ему явлениях, большевизм и способы борьбы с ним, организация и делопроизводство контрразведывательных и военно-контрольных органов, сведения по разведке, регистрация преступлений, способы шифровки и дешифровки подпольных организаций и шпионов, формальное производство переписки и расследование о шпионах, сведения по вопросам секретной переписки, тайнописи и пр.». По окончании курсов и успешной сдачи выпускного экзамена особой комиссии, офицеры переводились в контрразведывательные и военно-контрольные органы и назначались на должности офицеров для поручений. Слушатели, не выдержавшие экзамена или оказавшиеся по своим нравственным и деловым качествам не соответствующими для службы в контрразведке, откомандировывались в свои части без права вторичного командирования на курсы.
Наспех подготовленные контрразведчики высоким профессионализмом не отличались. Но им противостояли такие же дилетанты – красные разведчики, функционеры оппозиционных партий, подпольные большевистские организации и партизаны, что делало равными шансы на победу в тайной войне. Учиться обеим сторонам приходилось на войне, перенимая опыт у начальников и старших коллег.
Изъяны в системе подбора и подготовки кадров сказывались на отношении чинов к исполнению служебных обязанностей. Полковник Н. П. Злобин в своих приказах указывал, что некоторые офицеры под различными предлогами находят причины избежать той или иной работы. Он неоднократно требовал от своих подчиненных «усердия и точного выполнения возложенных обязанностей», в противном случае требовал оставить службу.
На взгляд автора, наиболее точно и беспристрастно дал оценку кадровому составу контрразведывательных органов генерал-майор П. Ф. Рябиков: «Справедливость требует сказать, что лично мне, как генерал-квартирмейстеру, ни разу не пришлось обнаружить в работе старших чинов контрразведки… ни каких-либо личных интересов, ни каких-либо провокаторских деяний по опорочиванию… военных и гражданских чинов… руководители контрразведки вели свое дело в преданности Верховному правителю и в постоянном стремлении охранения существующего строя и порядка как от действий противоправительственных организаций и групп, так и от шпионажа, пропаганды и вредительства большевиков.
Поручиться за безупречность работы низших агентов контрразведки невозможно, и отдельные случаи нечестной работы, вероятно, место имели». Рябиков также свидетельствует, что «Верить донесениям, а иногда и анонимным доносам разных сотрудников контрразведки с обвинениями друг друга было невозможно без должной проверки. Поэтому приходилось командировать на места своих доверенных людей, дабы попытаться установить ценность тех или иных контрразведок и разобраться в их взаимоотношениях».
Таким образом, из вышесказанного можно сделать вывод, что колчаковский режим не уделял должного внимания сфере обеспечения безопасности действующей армии и тыловых районов и поэтому не создал эффективной системы подбора и расстановки кадров спецслужб. Назначение квалифицированных специалистов на должности начальствующего и оперативного состава в основном осуществлялось благодаря энергичной деятельности отдельных руководителей контрразведывательных органов.
Николай КИРМЕЛЬ, кандидат исторических наук
Колчак. Ко времени моего приезда наблюдалось, что в самых, казалось бы маленьких отрядах создавались особые органы — контр-разведки. Создание этих органов было совершенно самочинное, так как контр-разведка может быть только при штабах корпусов. В таких отрядах могут быть лишь разведочные отделения, но контр-разведка, как орган, направленный для борьбы с противником, может существовать лишь в штабе корпуса. Между тем, контр-разведки существовали во всех таких отрядах, в особенности в таких отрядах, которые создавалась сами по себе. Там, где впоследствии воинские части создавались на основании всех правил организации, их, конечно, не было, но во всех самостоятельно образовавшихся отрядах контрразведка была.
Эти органы контр-разведки самочинно несли полицейскую и главным образом политическую работу, которая заключалась в том, чтобы выслеживать, узнавать и арестовывать большевиков. Нужно сказать что эти органы контр-разведки большей частью состояли из людей, совершенно неподготовленных к такой работе, добровольцев, и основания, по которым производились действия органов контр-разведки, были совершенно произвольными, не предусматривались никакими правилами. Обыкновенно все контр-разведочные органы должны стоять в тесной связи с прокуратурой и во всех случаях обязаны действовать, оповещая ее. Здесь же никакой связи с прокуратурой не существовало, и самое понятие «большевик» было до такой степени неопределенным, что под него можно было подвести что угодно.
Какие были причины для этого? Из разговоров с офицерами у меня создалось впечатление, что эти органы создавались по образцу тех, которые существовали в Сибири при Советской Власти. Во время большевистской власти в Сибири в целом ряде пунктов по железной дороге существовали такие заставы, которые контролировали пассажиров в поездах и тут же производили их аресты, если они оказывались контр-революционерами. По этому типу и эти отряды создавали у себя аналогичные органы. Они занимались совершенно самочинно осмотром поездов, и когда находили кого-нибудь, кто, по их мнению, был причастен к большевизму или подозревался в этом, то арестовывала. Такие явления существовали по всей линии железной дороги. После моего прибытия туда, когда выяснилась эта картина, я беседовал с начальниками отрядов и говорил, что, в сущности, контр-разведка должна быть только в моем штабе, так как существующие контр-разведки мешают друг другу и портят все дело. На это мне совершенно резонно ответили, что мы боремся, и то, что делали с нами, будем делать и мы, так как нет никакой другой гарантии, что нас всех не перережут. Мы будем бороться таким же образом, как и наш противник боролся с нами. За нами устраивалась травли по всему пути, а там, где мы находимся, мы обязаны таким же образом обеспечить и себя от проникновения сюда лиц, которые являются нашими врагами. Поэтому, хотя такое органы контрразведки никогда не значилась официально, на деле они продолжала функционировать. В тех отрядах, которые мне были подчинены, мое удалось поставить дело таким образом, что о производившемся аресте немедленно сообщилось мне и прокурору. Арестованные лица передавались прокурорскому надзору, и там производилось быстрое расследование дела.
Я помню, значительное число бывало арестовано по совершенно неосновательным причинам. Когда это выяснялось, то их отпускали. Но те лица, которые были персонально известны этим частям, конечно, не выдавались, и с ними воинские части расправлялись сами совершенно самочинно. В тех же случаях, когда было только подозрение, они выполняли это требование и передавали прокурорскому надзору, которым и производилось расследование, большою частью не приводившее ни к каким результатам. Контр-разведка при штабе у меня была, но контр-разведки при отрядах действовали совершенно самостоятельно.
Формально, они не существовали никогда, и, таким образом любая часть могла сказать, что никакой контр-разведки у нее нет. С точки зрения всех военных чинов, это было средство борьбы. Они говорили: «Мы защищаемся, мы ведем борьбу и считаем необходимым применить ту же меру, которую применяли и в отношении нас». Нужно сказать, что в Харбине ходило много рассказов относительно деятельности этих органов. Не знаю, насколько они были справедливы, но это был сплошной кошмар, стоявший на всей линии железной дороги как со стороны большевиков, так и со стороны тех, которые боролись с ними. Для меня, как нового человека, эти рассказы казались совершенно невероятными. Я сперва не верил им и считал больше словами, но потом, конечно, близко познакомился и увидел, что на железной дороге идет все время жесточайшая взаимная травля как со стороны тех районов, где хозяйничали большевики, так и в тех районах, где хозяйничали их противники. Методы борьбы были одни и те же.
Алексеевский. Когда факты самочинных обысков, арестов и расстрелов устанавливались, принимались ли меры, чтобы привлечь виновных к суду и ответственности?
Колчак. Такие вещи никогда не давали основания для привлечения к ответственности, — было невозможно доискаться, кто и когда это сделал. Такие вещи никогда не делались открыто. Обычно происходило так: в вагон входило несколько вооруженных лиц, офицеров и солдат, арестовывали и увозили. Затем арестованные лица исчезали, и установить, кто и когда это сделал, было невозможно.
Алексеевский. Но ведь в самом Харбине или на ст. Харбин имелись определенные полицейские части, и они несли внешнюю полицейскую службу, которая должна была заключаться в недопущении таких самочинных действий. Принимались ли меры, чтобы наружная милиция была господином положения на станции?
Колчак. На центральной станции этого не делалось. Бывали ииогда случаи арестов в городе. Большей частью это случалось по линии дороги, в самом же Харбине сравнительно редко, так как там был комендант станции, была воинская стража, существовала известная охрана станции. Приведу случай, с которым мне пришлось столкнуться, который произошел на второй день моего приезда и состоял в следующем. Начальником милиции в Харбине в то время был фон-Арнольд, который состоял при канцелярии Хорвата. Утром в тот день он позвонил мне по телефону и по-французски сообщил, что по дороге от Харбина к бойням (единственная шоссейная дорога) найдено тело убитого учителя Уманского, что об этом уже дано знать прокурору, что он и следователь выехали на место и производит дознание. «Я приеду к вам и все расскажу подробно».
Через некоторое время он сам лично прибыл ко мне и сказал, что он сильно подозревает, что это убийство совершено бывшими воспитанниками хабаровского корпуса. Кадеты хабаровского корпуса были везде — в отрядах Семенова, Орлова, Калмыкова к др. Уманский недавно приехал сюда, ничего не делал, и, очевидно, его убийство находится в связи с теми обвинениями, которые выдвигались против него в том, что, будучи в Хабаровске, он выдавал большевикам кадетов и их родителей, якобы участвующих в контр-революционных заговорах, благодаря чему погибла масса народа. Бежавшие из Хабаровска старшие воспитанники корпуса поклялись, что отомстят ему. «Вот все, что я подозреваю, — сказал фон-Арнольд, — остальное — дело следственных властей».
Расследование как будто дало известные следы, и, в конце концов, следователь направился в отряд Орлова. Но его, конечно, туда не пустили. Ко мне прибыл прокурор и заявил, что они хотят осмотреть все помещение отряда, казармы, автомобили и т. д., но что их туда не пускают. Я немедленно сделал по телефону распоряжение не только допустить, но и оказать полное содействие судебным властям в осмотре и в обыске, которые они предполагали сделать. На это последовал ответ, что будет исполнено, и что они будут допущены. Через некоторое время они были у меня, и я спросил, каковы же результаты. Они ответили: «Никаких, имеются сильные подозрения, но ничего определенного нельзя установить».
Конечно, самое важное было установить, кто оставлял казармы вечером и в течение ночи. Обыкновенно в частях ведутся точные списки увольняемых, в отряде же ничего подобного не было. Люди увольнялись просто дежуриым офицером, который отпускал их. Никаких книг, никаких списков и отряде не велось. Поэтому установить факт, какие люди были вне казармы было невозможно, и вся работа прокурора ни к чему не привела, Вблизи того моста, где было найдено тело, был найден свежий след автомобиля на котором, повидимому, и было привезено тело, но никаких характерных признаков не было установлено, — ни шины, ни размер автомобиля. Таких автомобилей в Харбине сколько угодно, и поэтому осмотр их в казармах не дал результатов. Этот случай произошел в первые дни моего пребывания там.
Второй случай был таков. Однажды вечером, когда я сидел у себя в вагоне и занимался, мне доложили, что пришла молодая дама и просит принять ее. Я сказал, чтобы ее попросили ко мне. Она входит и бросается ко мне с просьбой спасти ее мужа, офицера, который на улице Харбина был арестован офицером семеновского отряда. «Я знаю, его арестовали по приказанию помощника Семенова, который является его личным врагом. Его приказано арестовать и отвезти в Хайлар, а кого отвозят в Хайлар, тот уже не возвращается назад. Я уверена, что его убьют, и только вы можете спасти его». Я считал, что прежде всего Харбин является частью территории, в которой распоряжаюсь я, и такие аресты без моего ведома являлись противоречащими основной воинской дисциплине. Семенов мог не считаться со мной, но в Харбине арестовывать офицера без моей санкции он, конечно, не мог. Затем я отлично знал, что разговаривать в данном случае совершенно бесполезно. Поэтому я вызвал караул, призвал двух офицеров и сказал: «Вероятно, сегодня вечером к поезду, который должен отойти в Хайлар, явится конвой с арестованным офицером. Арестуйте их всех и доставьте ко мне».
Офицера конвоировали четверо солдат и один офицер. Мной же было послано полроты, 20 — 30 человек, которые были скрыты на вокзале. Когда на вокзал вошел конвой с арестованным офицером, их окружали и заявили: «По приказанию командующего войсками вы арестованы». Те увидели, что сопротивляться бесполезно, так как силы были значительно больше, подчинились и были привезены ко мне. Я призвал к себе начальника семеновского отряда. Он заявил мне: «Ваше превосходительство, я человек подчиненный, — мне было приказано моим начальником сделать это, и я должен был выполнить. Я не могу ни оправдываться, ни доказывать, почему я это сделал. Я получил приказание от моего начальника доставить в Хайлар и больше ничего не могу сказать. Я выполнил данное мне приказание, а все остальное мне неизвестно».
Тогда я отпустил конвой, арестованного же офицера оставил у себя. Я призвал его и сказал: «Единственный способ спасти вас — арестовать вас, чтобы вы были у меня под охраной».
Я так и сделал и отправил его на гауптвахту в орловский отряд. При этом я приказал следить за тем, чтобы к нему никто, кроме жены, не мог пронникнуть, в случае попытки забрать его силой, действовать оружием. Он просидел таким образом некоторое время, затем я передал его Хорвату, который его через некоторое время освободил (я тогда уехал во Владивосток). Вот способ, которым можно было бороться с этим влиянием, но это было возможно только тогда, когда вы об этом знали. Не приди ко мне его жена, я ничего не знал бы об этом. Мало ли офицеров ездит с солдатами? На первый взгляд трудно узнать, ведут ли арестованного или он просто идет с ними. Что касается того, что делал Калмыков, то это были уже совершенно фантастические истории. Я лично, например, знаю, что там производились аресты, не имевшие совершенно политического характера, аресты чисто уголовного порядка. Там шла, например, правильная охота на торговцев опиумом. Но линии Китайской жел. дороги ездили постоянно с контрабандой опиума очень много лиц, женщин и мужчин, провозивших опиум, стоивший очень дорого. Здесь очень часто уже не контр-разведка, а просто предприимчивые люди под видом политического ареста выслеживали этих торговцев, арестовывали их, отбирали опиум и убивали, а в случае обнаружения этого, ссылались на то, что это были большевистские агенты или шпионы.
Конечно, это были не большевики, это были просто хищники занимавшиеся провозом опиума, что давало им большие деньга. На них велась систематическая охота. Занимались этим солдаты и частные лица. Обычно в вагон входила кучка солдат, заявляла такому торговцу опиума: «Большевистский шпион», арестовывала, опиум вытаскивала и затем убивала его, а опиум продавала.
Алексеевский. Не приведете ли вы несколько примеров из деятельности Калмыкова, относительно которой вы говорите, что она превышала все, что делалось тогда?
Колчак. У него была крупная история, и я не знаю, как она уладилась. Это случилось за несколько времени до моего отъезда. Калмыков поймал вблизи Пограничной шведского или датского подданного, представителя Красного Креста, которого он признал за какого-то большевистского агента. Он повесил его, отобрав от него все деньги, большую сумму в несколько сот тысяч. Требование Хорвата прислать арестованного в Харбин, меры, принятые консулом, ничему не помогли. Скандал был дикого свойства, так как его ничем нельзя было оправдать. Хорват чрезвычайно был обеспокоен этим случаем, но сделать было ничего нельзя. Даже денег не удалось получить. Это был случай форменного разбоя. Такие явления по линии железной дороги существовали, и бороться с ними было почти невозможно.
Станция Пограничная
Надо было посмотреть, что представляла из себя милиция, — единственный орган, который мог бы бороться с этими явлениями. Там, где существует организованная полиция, которая ведет наблюдение за порядком, она могла бы не допускать появления самочинных действий, неизвестно от кого исходящих, осмотра вагонов, ареста людей и т. д. Но нет, — милиция, существовавшая в то время, может быть, даже сама участвовала в этом. Нужно сказать, что в то время, когда я был в Харбине, милиция представляла нечто потрясающее по своей распущенности и даже по внешнему безобразию. В Харбине на всех улицах была наша и китайская милиция. Китайцы, — надо отдать им справедливость, — прекрасно несли свою службу. Правда, китайцы не вмешивались ни во что, но во всяком случае китайские городовые, производили нормальное впечатление людей, стоящих на восту и занимающихся делом и несением охраны города и личной безопасности.
Что же касается наших милицейских, то они были большей частью распущенные, пьяные люди, абсолютно не знакомые ни с какими полицейскими обязанностями. Китайцы очень часто (мне самому приходилось это видеть) их избивали, приговаривая: «Мы теперь капитана, вы теперь ходя». У Арнольда был маленький отряд, составленный из старых полицейских, который дежурил на станции и поддерживал там порядок. Вообще же милиция представляла там один сплошной кошмар.
Алексеевский. Таким образом, не было возможности принять какие-нибудь систематические меры к обеспечению безопасности личной и имущественной по всей линии железной дороги при помощи формируемых отрядов?
Колчак. В то время дело только налаживалось. Может быть, впоследствии это и можно было сделать. Когда позже, осенью, мне приходилось проезжать там, то таких явлений уже не существовало, — по крайней мере никто не жалвиался. А в то время милиция, охрана и стража по железной дороге находились в таком печальном состоянии, что я глубоко уверен, что те же самые милицейские спокойно занимались предприятиями, подобными ловле опио-торговцев и т. д.
Алексеевский. Приходила ли вам мысль, что до вас и лиц высшего правительственного состава доходят сведения о жертвах такого произвола, только принадлежащих к так называемому обществу? К вам пришла жена офицера, для жены рабочего или крестьянина это было бы труднее, не только в смысле физического проникновения, но и в психологическом смысле. Приходила ли вам мысль, что такие случаи произвола во много раз превышают те отдельные случаи, о которых вам приходилось слышать?
Колчак. Я думаю, что все эта случаи едва ли могли касаться низов, так как не было смысла трогать этих людей. По крайней мере со стороны железно-дорожных служащих не 6ыло жалоб ни на какие аресты или обыски. Да это вполне понятно, так вак вряд ли для организаторов подобных предприятий имело смысл арестовывать низших служащих.
Попов. Над кем же производились расправы?
Колчак. Большей частью над проезжавшими по железной дороге, и, конечно, вся эта работа велась главным образом в классных вагонах. Вопрос стоял таким образом, сколько я представляю: там постоянно ездили из Приамурья, Хабаровска по делам; если встречались лица, которые были известны раньше, как причастные к большевикам, то их хватали и арестовывали. Хватали также людей, о которых было известно, что с ними есть ценный груз опия. Все это отиосится к области уголовных деяний.
Алексеевский. Когда мы старались выяснять, почему образовывались контр-разведки, вы отвечали, что это — метод, заимствованный у противника. Вместе с тем вы обрразовали у себя центральную контр-разведку, с тем, чтобы упорядочить все эти органы контр-разведки. Те меры и методы, которые применяли эти контр-разведки отдельных отрядов, ваша центральная контр-разведка также применяла бы?
Колчак. Если бы контр-разведка обнаружила существование таких большевистских агентов, которых я признавал бы опасными, то, конечно, их приходилось бы арестовывать. Каждый из начальников может вступить на этот путь, может делать что угодно, но в пределах законных норм. Я всегда стоял на этой точке зрения. Можно расстрелять, можно проделать что угодно, но все должно быть выполнено на основании законных норм. Такие вещи, как аресты, производимые контр-разведкой, если они подвергались расследованию и о них доносилось прокурору, можно было делать. При мне лично за все это время не было ни одного случая полевого суда. Было штабом арестовано несколько лиц, приехавших из Владивостока с целью закупки хлеба, при чем у них были отобраны деньги. Затем было рассмотрено, какие это были деньги — общественные или частные. Общественные были сданы в банк, частные же возвращены. Потом, насколько помнится, эти люди были освобождены, так как против них не было никаких улик. Они, действительно, принадлежали к большевистской организации и приехала закупить хлеб, но все же не было никаких оснований делать что-либо с этими людьми.
Алексеевский. Вам говорили, что это — метод, усвоенный противником, но прознавали ли вы, что это — закон?
Колчак. Нет, не признавал. Несомненно, нужно было так бороться, и я считал необходимым это делать, но я не допускал, чтобы это делалось самочинными, неизвестными мне организациями.
Алексеевский. Офицеры говорили вам, что они могут быть вырезаны своим противником, если не усвоят себе методов защиты противника. Я ставил вам вопрос, не были ли эти аресты более многочисленны в массах населения. По вашему же мнению, эти аресты производились главным образом среди пассажиров. Следовательно, среди русского населения Манчжурии как будто не было большевиков, не было тех агрессивных форм боевого большевизма, как в России и Сибири? Вы должны была заметить, когда при вас ссылалась на необходимость создания контр-разведки в Маичжурии, что это — лишь средство и повод для мести со стороны офицерства.
Колчак. Повторяю, что основания для этого были. Конечно, вполне понятно, что когда ведется борьба, то нежелательно, чтобы на территорию, на которой вы ведете борьбу, проникали агенты противника. Но здесь вопрос другой. Большею частью это был вопрос мести. Люди, которые пробралось сюда с величайшим риском и опасностями, хотя бы через Слюдянку, где погибло по крайней мере до 400 офицеров, люди, прошедшие через эту школу, конечно, выслеживали лиц, которых они узнали в дороге, и, конечно, мстили. Для меня было ясно, что главным мотивом этой деятельности является месть, что все те ужасы, которые творились по линии железной дороги, происходили на почве мести.
Денике. Здесь отчетливо освещены ваши отношения с Семеновым. Не для меня не ясна роль Хорвата по отношению к вам и Семенову, с одной стороны, и с другой — роль Хорвата по отношению к Японии.
Колчак. Хорват все время держался странной политики примирения. После отделения Семенова, который не признавал ни Хорвата, ни меня, Хорват все же, против моего распоряжения, оказывал Семенову помощь. На этой ночве у меня было с ним несколько случаев столкновения, так как Хорват давал известные предметы снаряжения из запасов железной дороги Семенову, тогда как я настаивал, что этой передачи не должно быть. Это могло делаться с моего ведома, но Хорват делал это несколько раз помимо меня, и это вызвало столкновения. В отношении японцев Хорват в то время держался политики необострения отношений, хотя вообще он с ними не работал и связи с ними не имел.
Денике. Вас он поддерживал во всем?
Колчак. Я думаю, что меня он не поддерживал. В связи с отношением Семенова и японцев я сказал Хорвату, что в таких условиях работать невозможно, что обстановка, которая создается в полосе отчуждения, исключает всякую возможность сохранить наше положение, наш престиж, и в этом случае я видел, что Хорват работает против меня. Он считал, что я слишком беспокоен и слишком несдержан, и возможно, что Хорват желал от меня отделаться.
Алексеевский. Каково было отношение Хорвата к репрессиям против большевиков?
Колчак. Хорват глубоко возмущался всем этим и со своей стороны делал все, посколько это зависело от него, чтобы прекратить это. Когда случилась эта история у Калмыкова со шведским подданным, то Хорват наложил запрет на то оружие, которое предназначалось для отряда Калмыкова и пробыло на ст. Харбин, чтобы воздействовать на него. Но это оружие принадлежало японцам, и, в конце концов, ему пришлись его выпустить.
Алексеевский. Значит, он был человеком, который если стремился вести борьбу с большевиками, то в пределах законных норм? Был ли он и этом смысле более решительным, чем вы: он ли вас сдерживал, или вы его?
Колчак. В этом отношении мы не расходились. Хорват все время стоял на точке зрения законных норм борьбы. Вообще я не могу говорить об его борьбе с большевиками, так как в то время борьба только подготовлялась. В отношении железнодорожников, которые ему были подчинены непосредственно, он старался держаться странной политики пимирения, успокоения и удовлетворения всех требований, которые выставлялись железно-дорожниками. Таким образом, меры, которые он принимал, были всегда в высшей степени гуманными . Он старался достигнуть всего добром, путем сглаживания острых углов; разговаривал постоянно с рабочими и вносил много успокоения в их среду. Насколько знаю, там была одна только забастовка, когда были остановлены поезда, при чем мой поезд был объявлен свободным для движения, и я прекрасно ездил. Стачка была прекращена, насколько помню, без всяких респрессий со стороны Хорвата.
Алсксеевский. Теперь продолжайте ваш рассказ.
Колчак. Я понял, что мое возвращение нежелательно. В это время готовилась интервенция, т.е. ввод иностранных войск на нашу территорию. По всей вероятности впечатление, которое осталось у японцев, было таково, что я буду мешать этому делу. Поэтому они желали, чтобы я не вмешивался в дела Востока.
Алексеевский. Доходили ли до вас слухи, что параллельно с властью Дербера существует власть областного земства? Каково было ваше отношение к этим трем организациям власти?
Колчак. Из тех сведений, которые у меня имелись, я мог знать билее или менее определенно только состав правительства Дербера так как стоял в Харбине рядом с ними в вагонах. Что касается до приморского земства, то первоначально у меня были только сведении ошибочного порядка. Во время образования этих правительств я мог пользоваться только источниками из газет, бывших в Японии. По этому поводу я беседовал с Дудоровым, нашим агентом в Токио, который представил мне целый ряд распоряжений и постановлений, которые делались этими тремя органами власти на Востоке. Я должен сказать, что единственно серьезным органом, который занимался своим делом, мне представлялось земство, так как все акты, которые представлялись со стороны других правительственных организаций, носили только характер политической борьбы. У меня создалось представление, что между всеми этими организациями велась борьба за власть, и одна организация отменяла постановление другой. Между тем земство вынесло ряд постановлений, носящих деловой характер. Поэтому у меня создалось впечатление, что земство есть единственная власть, которая на Востоке может что-нибудь создать, так как оно развивает работу чисто делового характера.
На меня произвело тяжелое впечатление имевшее тогда место разоружение отряда полковника Толстого. Я видел, что правительство Хорвата сделать ничего не может, и что, следовательно, сил у него нет. Во Владивостоке хозяйничали союзники. Чехи, например, не пропустили в Никольск-Уссурийск отряда Хржешатицкого, задержав его на Гродеково. Для меня было ясно, что Хорват и его правительство не являются хозяевами на Востоке и никаких распоряжений делать не в состоянии. Там хозяйничают союзники, и единственным деловым аппаратом остается только земство. Более подробные сведения я получил после того, как послал одного из сопровождавших меня офицеров, — Вуича, — во Владивосток, чтобы собрать сведения и обрисовать картину, так как по газетам было впечатление полного хаоса и сумбура, и трудно было что-либо понять. В сущности, этим и определялось мое отношение к этим правительствам. Связи я с ними никакой не имел и не интересовался даже ими, так как в это время был на курорте. Я решил, что теперь наступило господство союзников, которые будут распоряжаться, даже не считаясь с нами.
Алексеевский. Какое впечатление произвел на вас самый акт объявления Хорвата себя верховным правителем?
Колчак. Я считал, что из всех лиц, которые были на Дальнем Востоке, Хорват единственный мог претендовать на это, так как он давно уже был на Востоке в качестве главноначальствующего полосы отчуждения, был известен на Востоке всем, и если он пытался образовать там правительственную власть, то и слава богу, — больше некому было этого сделать. Я нисколько этому не удивился, так как Хорват был единственно авторитетным лицом, которое могло это сделать.
Алексеевский. Это предполагает известную предпосылку в вашем умонастроении, что нужна единоличная власть. Ведь верховный правитель, это в сущности — диктатор.
Колчак. Я считал, что надо привести Дальний Восток к какому-нибудь порядку , поэтому я считал вполне попятным, если бы Хорват распространил свою власть, кроме полосы отчуждения, и на соприкасающуюся Приморскую область. Я считал вполне естественным, что Хорват пытается наладить управление. Во всяком случае я не считал, что это торжество идеи единоличной власти.
От меня:
Маннергейма в Ленинграде, за его участие в БЛОКАДЕ доской увековечили. Колчаку памятник поставили там, где он больше всего народа уничтожил. А после реабилитации Власова возьмутся за реабилитацию Гитлера?
Слепые вожди слепых Документальный фильм:
Как и для чего попал в Россию А. В. Колчак — британский офицер с декабря 1917-го
Об этом не все знают. Об этом сейчас не принято говорить по той же причине, по которой в упоминаниях о легендарном А.А. Брусилове никогда не обмолвятся, что он стал красным генералом. Порой в спорах о Колчаке просят продемонстрировать документ с контрактом. У меня его нет. Он и не нужен. Всё рассказал сам Колчак, всё зафиксировано на бумаге. Всё подтверждено его телеграммами любовнице Тимиревой.
Очень важный важном вопрос — что привело британского офицера в Россию. Особенно в свете того, что некоторые сенаторы и ревнители памяти Колчака выступают за выставление ему памятников:
«должны быть места поклонения, памятники героям Русской Армии, положившим свои жизни, благополучие во имя России, Царя и Отечества. В Омске должен появиться памятник Александру Колчаку!» — © сенатор Мизулина.
Мы покажем, что:
а) Колчак действительно поступил на службу британской короне;
б) Колчак оказался в России по приказу его новых начальников. (При этом сам в Россию не стремился. Может, даже надеялся избежать визита.)
* * *
Из протоколов заседаний Чрезвычайной Следственной Комиссии.
«…Обдумав этот вопрос, я пришел к заключению, что мне остается только одно - продолжать все же войну, как представителю бывшего русского правительства, которое дало известное обязательство союзникам, Я занимал официальное положение, пользовался его доверием, оно вело эту войну, и я обязан эту войну продолжать. Тогда я пошел к английскому посланнику в Токио сэру Грину и высказал ему свою точку зрения на положение, заявив, чтоэтого правительства я не признаю (запомним эти слова — arctus ) и считаю своим долгом, как один из представителей бывшего правительства, выполнять обещание союзникам; что те обязательства, которые были взяты Россией по отношению союзников, являются и моими обязательствами, как представителя русского командования, и что поэтому я считаю необходимым выполнить эти обязательства до конца и желаю участвовать в войне, хотя бы Россия и заключила мир при большевиках. Поэтому я обратился к нему с просьбой довести до сведения английского правительства, что я прошу принять меня в английскую армию на каких угодно условиях. Я не ставлю никаких условий, а только прошу дать мне возможность вести активную борьбу.
Сэр Грин выслушал меня и сказал:
«Я вполне понимаю вас, понимаю ваше положение; я сообщу об этом своему правительству и прошу вас подождать ответа от английского правительства».
Тем не менее, у него была возможность остаться служить в российском Флоте, есть много примеров флотского высшего офицерского состава, и на это обращает внимание следователь:
Алексеевский. В то время, когда вы приняли такое тяжелое решение поступить на службу другого государства, хотя бы и союзного или бывшего союзным, у вас должна была явиться мысль, что ведь существует целая группа офицеров, которые вполне сознательно остаются на службе нового правительства во Флоте, и что среди них имеются известные крупные величины… крупные офицеры во Флоте, которые сознательно шли на это, как, например Альтфатер * . Как относились вы к ним?
Колчак. Поведение Альтфатера меня удивляло, так как если раньше поднимался вопрос о том, каких политических убеждений Альтфатер, то я сказал бы, что он был скорее монархистом. … И тем более меня удивляла его перекраска в такой форме. Вообще, раньше было трудно сказать, каких политических убеждений офицер, так как такого вопроса до войны просто не существовало. Если бы кто-нибудь из офицеров спросил тогда:
«К какой партии вы принадлежите?» - то, вероятно, он ответил бы: «Ни в какой партии не принадлежу и политикой не занимаюсь». (а теперь вспомним отмеченные выше слова о непризнании правительства большевиков, и вчитаемся внимательно в следующие — arctus )
Каждый из нас смотрел так, что правительство может быть каким угодно, но что Россия может существовать при любой форме правления. У вас под монархистом понимается человек, который считает, что только эта форма правления может существовать. Как я думаю, у нас таких людей было мало, и скорее Альтфатер принадлежал к этому типу людей. Для меня лично не было даже такого вопроса, - может ли Россия существовать при другом образе правления. Конечно, я считал, что она могла бы существовать.
Алексеевский. Тогда среди военных, если и не высказанная, то все же была мысль, что Россия может существовать при любом правительстве. Тем не менее, когда создалось новое правительство, вам уже казалось, что страна не может существовать при этом образе правления?
<…>
Недели через две пришел ответ от военного министерства Англии. Мне сначала сообщили, что английское правительство охотно принимает мое предложение относительно поступления на службу в армию и спрашивает меня, где я желал бы предпочтительнее служить. Я ответил, что, обращаясь к ним с просьбой принять меня на службу в английскую армию, не ставлю никаких условий и предлагаю использовать меня так, как оно найдет это возможным. Что касается того, почему я выразил желание поступить в армию, а не во Флот, то я знал хорошо английский Флот, знал, что английской Флот, конечно, не нуждается в нашей помощи.
<…>
А.В. Колчак — А. Тимиревой :
… Наконец, очень поздно пришел ответ, что английское правительство предлагает мне отправиться в Бомбей и явиться в штаб индийской.армии, где я получу указания о своем назначении, на месопотамский фронт.
Для меня это, хотя я и не просил об этом, было вполне приемлемо, так как это было вблизи Чериого моря, где происходили действия против турок и где я вел борьбу на море. Поэтому я охотно принял предложение и просил сэра Ч. Грина дать мне возможность проехать на пароходе в Бомбей.
А.В. Колчак — А. Тимиревой :
«Сингапур, 16 марта. (1918) Встречен распоряжением английского правительства вернуться немедленно в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири . Оно нашло, что использовать меня там в видах союзников и России предпочтительно перед Месопотамией.»
…В конце концов, мне удалось в 20-х числах января, после долгих ожиданий, уехать на пароходе из Иокогамы в Шанхай, куда я прибыл в конце января. В Шанхае я явился к нашему генеральному консулу Гроссу и английскому консулу, которому вручил бумагу, определяющую мое положение, просил его содействия устроить меня на пароходе и доставить меня в Бомбей в штаб месопотамской армии. С его стороны было сделано соответствующее распоряжение, но пришлось долго ждать парохода. …
При встрече с первыми «белыми» в Шанхае, приехавшими за оружием, Колчак отказывает в помощи, ссылаясь на свой уже новый статус и связанные с ним обязательства:
Затем еще в Шанхае я впервые встретился с одним из представителей семеновского вооруженного отряда. Это был казак сотник Жевченко, который ехал через Пекин, был у нашего посланника, затем поехал в Шанхай и в Японию с просьбой оружия для отряда Семенова. В гостинице, где я остановился, он встретился со мной и сказал, что в полосе отчуждения произошло восстание против Советской власти, что во главе восставших стоит Семенов, что у него сформирован отряд в 2.000 человек, и что у них нет оружия и обмундирования, - и вот он послан в Катай и Японию просить о предоставления ему возможности и средств закупить оружие для отрядов.
Он меня спрашивал, как я отношусь к этому. Я ответил, что как бы я ни относился, но в данный момент я связан известными обязательствами и изменить своего решения не могу. Он сказал, что было бы очень важно, если бы я приехал к Семенову поговорить, так как нужно, чтобы я был в этом деле. Я сказал:
«Вполне сочувствую, но я дал обязательство, получил приглашение от английского правительства и еду на месопотамский фронт».
С своей точки зрения, я считал безразличным, буду ли я работать с Семеновым, или в Месопотамии, - я буду исполнять свой долг по отношению к родине.
Как же Колчак всё-таки попал в Россию. Каким ветром «занесло»?
Из Шанхая я уехал на пароходе в Сингапур. В Сингапуре ко мне прибыл командующий войсками генерал Ридаут приветствовать меня, передал мне срочно посланную на Сингапур телеграмму от директора Intelligence Departament осведомительного отдела военного генерального штаба в Англии.
Телеграмма эта гласила так: английское правительство приняло мое предложение , тем не менее, в силу изменившейся обстановки на месопотамском фронте (потом я узнал, в каком положении дело, но раньше я но мог этого предвидеть), считает в виду просьбы, обращенной к нему со стороны нашего посланника кн. Кудашева, полезным для общего союзнического дела, чтобы я вернулся в Россию, что мне рекомендуется ехать на Дальний Восток начать там свою деятельность, и это с их точки зрения является более выгодным , чем мое пребывание на месопотамском фронте, тем более, что там обстановка совершенно изменилась.
Обратим внимание еще на одно свидетельство того, что то, чего добивался Колчак:
« я прошу принять меня в английскую армию на каких угодно условиях» — свершилось .
Я сделал уже более половины пути. Это меня поставило в чрезвычайно тяжелое положение, прежде всего материальное - ведь мы все время путешествовали и жили на свои деньги, не получая от английского правительства ни копейки, так что средства у нас подходили к концу и такие прогулки нам были не по карману. Я тогда послал еще телеграмму с запросом: приказание это или только совет, который я могу не исполнить. На это была получена срочная телеграмма с довольно неопределенным ответом: английское правительство настаивает на том, что мне лучше ехать на Дальний Восток, и рекомендует мне ехать в Пекин в распоряжение нашего посланника кн. Кудашева. Тогда я увидел, что вопрос у них решен. Подождавши первого парохода, я выехал в Шанхай, а из Шанхая по железной дороге в Пекин. Это было в марте или апреле 1918 г.
<…>
То есть, Колчак подчинился приказу, а не по зову души поехал в Россию.
А про материальные трудности — ну что же, действительно, вопрос логичный, без зарплаты работать могут только сильные романтики и энтузиасты.
* Василий Михайлович Альтфатер — контр-адмирал Русского Императорского флота, первый командующий РККФ РСФСР
О Колчаке и колчаковцах
В рамках пропаганды «белого» движения и искажения истории сегодня создается множество художественных произведений. Одно из таких произведений — фильм «Адмиралъ».
Белый офицер, адмирал, патриот, герой… Такой симпатичный Хабенский
Колчак не может быть плохим. Не может быть неправ. Неправы, значит, большевики.
— Именно такую цепочку рассуждений предлагают нам авторы этого художественного
фильма.
Но это все неправда!
Правда заключается в том, что исторический Колчак очень мало похож на художественного.
1918 г. В ноябре Колчак с благословения англичан и французов объявил себя диктатором Сибири. Адмирал – раздражительный человечек, о котором один из его коллег писал:
«больной ребенок… безусловно неврастеник… вечно под чужим влиянием», – обосновался в Омске и стал именовать себя «верховным правителем России».
Бывший царский министр Сазонов, называвший Колчака «русским Вашингтоном», незамедлительно стал его официальным представителем во Франции. В Лондоне и в Париже ему расточали похвалы. Сэр Самюэль Хор снова объявил во всеуслышание, что Колчак – «джентльмен». Уинстон Черчилль утверждал, что Колчак «честен», «неподкупен», «умен» и «патриот». «Нью‑Йорк таймс» видела в нем «сильного и честного человека», опирающегося на «прочное и более или менее представительное правительство».
Колчак с иностранными союзниками
Союзники, а в особенности англичане, щедро снабжали Колчака боеприпасами, оружием и деньгами.
«Мы отправили в Сибирь, – гордо сообщал командующий английскими войсками в Сибири генерал Нокс, – сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни тысяч комплектов обмундирования и пулеметных лент и т. д. Каждая пуля, выпущенная русскими солдатами в большевиков в течение этою года, была изготовлена в Англии, английскими рабочими, из английского сырья и доставлена во Владивосток в английских трюмах».
В России в то время распевали песенку:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель Омский!
Командующий американскими экспедиционными силами в Сибири генерал Гревс, которого трудно заподозрить в симпатии к большевикам, не разделял восторга союзников в отношении адмирала Колчака. Каждый день офицеры его разведки снабжали его новыми сведениями о царстве террора, которое учредил Колчак. В армии адмирала было 100 тыс. солдат, и новые тысячи людей вербовались в нее под угрозой расстрела. Тюрьмы и концентрационные лагери были набиты до отказа. Сотни русских, осмелившихся не подчиниться новому диктатору, висели на деревьях и телеграфных столбах вдоль Сибирской железной дороги. Многие покоились в общих могилах, которые им приказывали копать перед тем, как колчаковские палачи уничтожали их пулеметным огнем. Убийства и грабежи стали повседневным явлением.
Один из помощников Колчака, бывший царский офицер по фамилии Розанов, издал такой приказ:
1. Занимая деревни, ранее занятые бандитами (советскими партизанами), требовать выдачи вожаков движения, а там, где вожаков не удается найти, но имеется достаточно данных, свидетельствующих о их присутствии, расстреливать каждого десятого жителя.
2. Если при прохождении войск через город население не сообщит войскам о присутствии противника, взимать денежную контрибуцию без всякой пощады.
3. Деревни, население которых оказывает нашим войскам вооруженное сопротивление, сжигать, а всех взрослых мужчин расстреливать; имущество, дома, телеги и проч. конфисковать для нужд армии.
Рассказывая генералу Гревсу об офицере, издавшем этот приказ, генерал Нокс сказал:
«Молодец этот Розанов, ей‑богу!»
Тела рабочих и крестьян, расстрелянных колчаковцами
Наряду с войсками Колчака страну разоряли шайки бандитов, получавших финансовую поддержку от Японии. Главными их вожаками были атаман Григорий Семенов и Калмыков.
Полковник Морроу, командовавший американскими войсками в Забайкальском секторе, сообщил, что в одной деревне, занятой семеновцами, были злодейски убиты все мужчины, женщины и дети. Одних перестреляли, «как зайцев», когда они пытались бежать из своих домов. Других сожгли заживо .
«Солдаты Семенова и Калмыкова, – рассказывает генерал Гревс, – пользуясь покровительством японских войск, рыскали по стране, как дикие звери, грабя и убивая мирных жителей… Всякому, кто задавал вопросы об этих зверских убийствах, отвечали, что убитые были большевики, и, по‑видимому, такое объяснение всех удовлетворяло».
Генерал Гревс не скрывал отвращения, которое вызывали у него злодеяния антисоветских войск в Сибири, чем заслужил враждебное отношение со стороны белогвардейского, английского, французского и японского командования.
Американский посол в Японии Моррис во время своего пребывания в Сибири сообщил генералу Гревсу, что получил из государственного департамента телеграмму о необходимости оказания поддержки Колчаку в связи с американской политикой в Сибири.
«Вот видите, генерал, – сказал Моррис, – придется вам поддерживать Колчака».
Гревс ответил, что военный департамент не дал ему никаких указаний насчет поддержки Колчака.
– Этим ведает не военный, а государственный департамент, – сказал Моррис.
– Мною государственный департамент не ведает, – отвечал Гревс.
Агенты Колчака начали против Гревса травлю, чтобы подорвать его престиж и добиться его отозвания из Сибири. Стали распространяться слухи и выдумки, будто Гревс «обольшевичился», а его войска помогают «коммунистам». Пропаганда эта носила и антисемитский характер. Вот типичный образчик:
«Американские солдаты заражены большевизмом. По большей части это евреи из нью‑йоркского Ист‑Сайда, которые постоянно затевают беспорядки.
Английский полковник Джон Уорд, член парламента, состоявший при Колчаке политическим советчиком, публично заявил, что при посещении ставки американских экспедиционных сил он обнаружил, что «из шестидесяти офицеров связи и переводчиков более пятидесяти были русскими евреями».
Такого же рода слухи распространяли и некоторые соотечественники Гревса.
«Американский консул во Владивостоке, – вспоминает Гревс, – изо дня в день без всяких комментариев передавал по телеграфу в государственный департамент клеветнические, лживые, непристойные статьи об американских войсках, появлявшиеся во владивостокских газетах. Эти статьи, а также поклепы на американские войска, распространявшиеся в Соединенных Штатах, строились на обвинении в большевизме. Действия американских солдат не давали повода для такого обвинения… но его повторяли сторонники Колчака (и в том числе генеральный консул Харрис) применительно ко всем, кто не оказывал Колчаку поддержки».
В самый разгар клеветнической кампании в штаб генерала Гревса явился посланный от генерала Иванова‑Рынова, командовавшего колчаковскими частями в Восточной Сибири. Он сообщил Гревсу, что если тот обязуется ежемесячно давать армии Колчака 20 тыс. долларов, генерал Иванов‑Рынов позаботится о том, чтобы агитация против Гревса и его войск прекратилась.
Этот Иванов‑Рынов даже среди генералов Колчака выделялся как изверг и садист. В Восточной Сибири его солдаты истребляли все мужское население в деревнях, где, по их подозрениям, укрывали «большевиков». Женщин насиловали и избивали шомполами. Убивали без разбора – стариков, женщин, детей.
Жертвы Колчака в Новосибирске, 1919 г.
Раскопки могилы, в которой погребены жертвы колчаковских репрессий марта 1919 года, Томск, 1920 г.
Томичи переносят тела расстеленных участников антиколчаковского восстания
Похороны красногвардейца зверски убитого колчаковцами
Площадь Новособорная в день перезахоронения жертв колчаковцев 22 января 1920 г.
Один молодой американский офицер, посланный расследовать зверства Иванова‑Рынова, был так потрясен, что, закончив свой доклад Гревсу, воскликнул:
«Ради бога, генерал, не посылайте меня больше с такими поручениями! Еще бы немножко – и я сорвал бы с себя мундир и стал бы спасать этих несчастных».
Когда Иванов‑Рынов оказался перед угрозой народного возмущения, английский уполномоченный сэр Чарльз Эллиот поспешил к Гревсу выразить ему свое беспокойство за судьбу колчаковского генерала.
– По мне , – свирепо ответил ему генерал Гревс, – пусть приведут этого Иванова‑Рынова сюда и повесят вон на том телефонном столбе перед моим штабом – ни один американец пальцем не шевельнет, чтобы его спасти!
Спросите себя, почему в ходе Гражданской войны Красная Армия смогла победить прекрасно вооруженную и спонсируемую западными державами Белую Армию и войска 14 !! государств, вторгшихся в Советскую Россию в ходе интервенции?
А потому что БОЛЬШИНСТВО русского народа, видя жестокость, низость и продажность таких вот «колчаков», поддержало Красную Армию.источни
Колчак. Он такой душка…
Такой трогательный сериал был снят на народные деньги об одном из главных палачей русского народа времен гражданской войны прошлого века, что просто слезы наворачиваются. И до того же трогательно, прочувственно нам вещуют о сием радетеле за русскую землю. И походы через Байкал проводят памятные и молебны. Ну, просто благодать на душу нисходит.
Но почему-то жители территорий Росси, где геройствовал Колчак со товарищи, иного мнения придерживаются. Они вспоминают как целыми деревнями колчаковцы скидывали в шахты живых еще людей, да и не только это.
Кстати, почему это так царя батюшку-то чествуют наравне с попами и белыми офицерами? Разве не они царя шантажом отрешили от престола? Разве не они нашу страну ввергли в кровопролитие, предав свой народ, своего царя? Разве не попы радостно восстановили патриархию, сразу же после предательства ими государя? Разве не помещики и генералы хотели себе власти без контроля императора? Разве не они принялись организовывать гражданскую войну после успешного февральского переворота, организованного ими же? Разве не они русского мужика вешали и стреляли по всей территории страны. Это только Врангель, ужаснувшись гибелью русского народа, ушел из Крыма сам, все прочие предпочли резать русского мужика пока их самих не успокоили на веки.
Да, и помятуя о половецких князьях по фамиляим Гзак и Кончак, приводимым в Слове о Полку Игоревом, невольно напрашивается вывод, что Колчак им родня. Может потому и не стоит удивляться нижеследующему?
К слову, судить мертвых нет смысла, ни белых, ни красных. Но ошибок повторять нельзя. Ошибки же могут делать только живые. Потому уроки истории нужно знать на зубок.
Весной 1919 года начался первый поход стран Антанты и Соединенных Штатов Америки против Советской республики. Поход был комбинированным: он осуществлялся объединенными силами внутренней контрреволюции и интервентов. На собственные войска империалисты ухе не надеялись — их солдаты не хотели воевать против рабочих и трудящихся крестьян Советской России. Поэтому они делали ставку на объединение всех сил внутренней контрреволюции, признав основным вершителем всех дел в России царского адмирала Колчака А. В.
Американские, английские и французские миллионеры взяли на себя основную долю поставок Колчаку оружия, боеприпасов, обмундирования. Только в первой половине 1919 года США послали Колчаку более 250 тысяч винтовок, миллионы патронов. Всего за 1919 год Колчак получил от США, Англии, Франции и Японии 700 тысяч винтовок, 3650 пулеметов, 530 орудий, 30 самолетов, 2 миллиона пар сапог, тысячи комплектов обмундирования, снаряжения и белья.
С помощью своих иностранных хозяев Колчак к весне 1919 года сумел вооружить, одеть и обуть почти 400-тысячную армию.
Наступление Колчака поддерживала с Северного Кавказа и юга армия Деникина, намереваясь соединиться с колчаковской армией в районе Саратова с тем, чтобы совместно двинуться на Москву.
С запада наступали белополяки вместе с петлюровскими и белогвардейскими войсками. На севере и Туркестане действовали смешанные отряды англо-американских и французских интервентов и армия белогвардейского генерала Миллера. С северо-запада, поддерживаемый белофиннами и английским флотом, наступал Юденич. Таким образом, в наступление перешли все силы контрреволюции и интервентов. Советская Россия очутилась вновь в кольце наступающих вражеских полчищ. В стране было создано несколько фронтов. Главным из них был Восточный фронт. Здесь решалась судьба страны Советов.
4 марта 1919 года Колчак начал наступление против Красной Армии по всему Восточному фронту на протяжении 2 тысяч километров. Он выставил 145 тысяч штыков и сабель. Костяком его армии было сибирское кулачество, городская буржуазия и зажиточное казачество. В тылу Колчака находилось около 150 тысяч войск интервентов. Они охраняли железные дороги, помогали расправляться с населением.
Антанта держала армию Колчака под своим непосредственным контролем. При штабе белогвардейцев постоянно находились военные миссии держав Антанты. Французский генерал Жанен был назначен главнокомандующим всеми войсками интервентов, действующими в Восточной России и в Сибири. Английский генерал Нокс ведал снабжением колчаковской армии и формированием для нее новых частей.
Интервенты помогали Колчаку разработать оперативный план наступления и определили главное направление удара.
На участке Пермь — Глазов действовала самая сильная Сибирская армия Колчака под командованием генерала Гайды. Эта же армия должна была развивать наступление в направлении на Вятку, Сарапул и соединиться с войсками интервентов, действовавших на Севере.
жертвы Колчака и колчаковских головорезов
жертвы зверств колчаковщины в Сибири. 1919 г.
крестьянин, повешенный колчаковцами
Отовсюду с освобожденной от врага территории Удмуртии поступали сведения о зверствах и произволе белогвардейцев. Так, например, на Песковском заводе было замучено 45 человек советских работников, рабочих крестьян-бедняков. Они подвергались самым жестоким пыткам: у них вырезали уши, носы, губы, тела были во многих местах проколоты штыками (док. №№ 33, 36).
Насилиям, поркам и истязаниям подвергались женщины, старики и дети. Отбиралось имущество, скот, упряжь. Лошадей, которых дала Советская власть беднякам для поддержания их хозяйства, колчаковцы отбирали и отдавали бывшим владельцам (док. № 47).
Зверски был изрублен белогвардейской саблей молодой учитель села Зуры Петр Смирнов за то, что он попал навстречу белогвардейцу в хорошей одежде (док. № 56).
В селе Сям-Можге колчаковцы расправились с 70-летней старухой за то, что она сочувствовала Советской власти (док. № 66).
В селе Н. Мултане Малмыжского уезда на площади перед народным домом был в 1918 году похоронен труп молодого коммуниста Власова. Колчаковцы согнали на площадь трудящихся крестьян, заставили вырыть труп и публично издевались над ним: били по голове поленом, продавили грудь и, наконец, надев петлю на шею, привязали к передку тарантаса и в таком виде долго таскали по деревенской улице (док. № 66).
В рабочих поселках и городах, в избах бедняков-крестьян Удмуртии поднялся страшный стон от бесчинств и палачества колчаковцев. Например, за два месяца пребывания бандитов в Воткинске в одном только Устиновом Логу было обнаружено 800 трупов, не считая тех единичных жертв по частным квартирам, которые были уведены неизвестно куда. Колчаковцы грабили и разоряли народное хозяйство Удмуртии. Из Сарапульского уезда сообщали, что «после Колчака нигде и ничего буквально не осталось… После колчаковских грабежей в уезде наличие лошадей сократилось на 47 процентов и коров на 85 процентов…В Малмыжском уезде в одной лишь Вихаревской волости колчаковцы отобрали у крестьян 1100 лошадей, 500 коров, 2000 телег, 1300 комплектов упряжи, тысячи пудов хлеба и десятки хозяйств разграбили полностью».
«После захвата Ялуторовска белыми (18 июня 1918 г.) в нем были восстановлены прежние органы власти. Началось жестокое преследование всех, кто сотрудничал с Советами. Аресты и казни стали массовым явлением. Белые убили члена Совдепа Демушкина, расстреляли десять бывших военнопленных (чехов и венгров), отказавшихся им служить. По воспоминаниям Федора Плотникова, участника Гражданской войны и узника колчаковских застенков с апреля по июль 1919 года, в подвальном помещении тюрьмы был установлен стол с цепями и разными приспособлениями для пыток. Замученных людей вывозили за еврейское кладбище (ныне территория санаторного детского дома), где расстреливали. Все это происходило с июня 1918 г. В мае 1919 г. Восточный фронт Красной Армии перешел в наступление. 7 августа 1919 года освободили Тюмень. Чувствуя приближение красных, колчаковцы учинили зверскую расправу над своими узниками. В один из августовских дней 1919 года из тюрьмы вывели две большие группы заключенных. Одну группу — 96 человек — расстреляли в березняке (ныне территория мебельной фабрики), другую, в количестве 197 человек, зарубили шашками за рекой Тобол у озера Имбиряй…».
Из справки заместителя директора Ялуторовского музейного комплекса Н.М. Шестаковой:
«Считаю себя обязанной сказать, что зарублен колчаковскими шашками за Тоболом и мой дед Яков Алексеевич Ушаков, фронтовик Первой Мировой войны, Георгиевский кавалер. Моя бабушка осталась с тремя малолетними сыновьями. Моему отцу в ту пору было всего 6 лет… А скольких женщин по всей России колчаковцы сделали вдовами, а детей — сиротами, сколько стариков оставили без сыновьего присмотра?»
Потому закономерный итог (прошу заметить ни пыток, ни издевательств, просто расстрел):
«Мы вошли в камеру к Колчаку и застали его одетым — в шубе и шапке, — пишет И.Н. Бурсак. — Было такое впечатление, что он чего-то ожидал. Чудновский зачитал ему постановление ревкома. Колчак воскликнул:
— Как! Без суда?
Чудновский ответил:
— Да, адмирал, также как вы и ваши подручные расстреливали тысячи наших товарищей.
Поднявшись на второй этаж, мы вошли в камеру к Пепеляеву. Этот тоже был одет. Когда Чудновский зачитал ему постановление ревкома, Пепеляев упал на колени и, валяясь в ногах, умолял, чтобы его не расстреливали. Он уверял, что вместе со своим братом, генералом Пепеляевым, давно решил восстать против Колчака и перейти на сторону Красной Армии. Я приказал ему встать и сказал: — Умереть достойно не можете…
Снова спустились в камеру Колчака, забрали его и пошли в контору. Формальности закончены.
К 4 часам утра мы прибыли на берег реки Ушаковки, притока Ангары. Колчак все время вел себя спокойно, а Пепеляев — эта огромная туша — как в лихорадке.
Полнолуние, светлая морозная ночь. Колчак и Пепеляев стоят на бугорке. На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:
— Пора.
Я даю команду:
— Взвод, по врагам революции — пли!
Оба падают. Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь. Так «верховный правитель всея Руси» адмирал Колчак уходит в свое последнее плавание…».
(«Разгром Колчака», военное издательство Министерства обороны СССР, М., 1969, стр.279-280, тираж 50 000 экз.).
В Екатеринбургской губернии, одной из 12 находившихся под контролем Колчака губерний, при Колчаке было расстреляно не менее 25 тысяч человек, перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли как мужчин, так и женщин и детей.
М. Г. Александров, комиссар красногвардейского отряда в Томске. Был арестован колчаковцами, заключен в томскую тюрьму. В середине июня 1919 г., вспоминал он, из камеры ночью увели 11 рабочих. Никто не спал.
«Тишину нарушали слабые стоны, которые доносились со двора тюрьмы, слышны были мольбы и проклятья… но через некоторое время все стихло. Утром уголовные нам передали, что выведенных заключенных казаки рубили шашками и кололи штыками на заднем прогулочном дворе, а потом нагрузили подводы и куда-то увезли».
Александров сообщил, что затем был отправлен в Александровский централ под Иркутском и из более тысячи там заключенных красноармейцы в январе 1920 г. освободили только 368 человек. В 1921–1923 гг. Александров работал в уездной ЧК Томской области. РГАСПИ, ф. 71, оп. 15, д. 71, л. 83-102.
Американский генерал В. Грэвс вспоминал:
«Солдаты Семенова и Калмыкова, находясь под защитой японских войск, наводняли страну подобно диким животным, убивали и грабили народ, тогда как японцы при желании могли бы в любой момент прекратить эти убийства. Если в то время спрашивали, к чему были все эти жестокие убийства, то обычно получали в ответ, что убитые были большевиками, и такое объяснение, очевидно, всех удовлетворяло. События в Восточной Сибири обычно представлялись в самых мрачных красках и жизнь человеческая там не стоила ни гроша.
В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось сто человек, убитых антибольшевистскими элементами ».
Грэвс сомневался в том, чтобы можно было указать за последнее пятидесятилетие какую-либо страну в мире, где убийство могло бы совершаться с такой легкостью и с наименьшей боязнью ответственности, как в Сибири во время правления адмирала Колчака. Заключая свои воспоминания, Грэвс отмечал, что интервенты и белогвардейцы были обречены на поражение, так как «количество большевиков в Сибири ко времени Колчака увеличилось во много раз в сравнении с количеством их к моменту нашего прихода»
Доска Маннергейму в Питере есть, теперь будет Колчаку… Следующий — Гитлер?
Открытие мемориальной доски адмиралу Александру Колчаку , возглавившему Белое движение в Гражданской войне, состоится 24 сентября… Мемориальная доска будет установлена на эркере здания, где жил Колчак… Текст надписи утвержден:
«В этом доме с 1906 по 1912 год жил выдающийся русский офицер, ученый и исследователь Александр Васильевич Колчак».
Я не буду спорить о его выдающихся научных заслугах. Зато читала в мемуарах генерала Деникина, что Колчак требовал (под давлением Маккиндера), чтобы Деникин вступил в соглашение с Петлюрой (отдав тому Украину) для того, чтобы победить большевиков. Для Деникина родина оказалась важнее.
Колчак был завербован британской разведкой еще в бытность капитаном 1 ранга и командиром минной дивизии на Балтийском флоте. Произошло это на рубеже 1915-1916 года. Это уже была измена Царю и Отечеству, на верность коим он присягал и целовал крест!
Вы никогда не задумывались над тем, почему флоты Антанты в 1918 году спокойно вошли в русский сектор акватории Балтийского моря?! Ведь он же был заминирован! К тому же в сумятице двух революций 1917 г. минные заграждения никто не снимал. Да потому что проходным билетом при поступлении на службу британской разведки для Колчака явилась сдача всей информации о расположении минных полей и заграждений в русском секторе акватории Балтийского моря! Ведь именно он и осуществлял это минирование и у него на руках были все карты минных полей и заграждений!
За последние годы на фоне активного изучения карательной политики и органов политического розыска большевистской диктатуры во время Гражданской войны все более заметным становится отставание в исследовании системы политического контроля Белого движения. В этом направлении, особенно применительно к власти А.В. Колчака, делаются лишь первые шаги.
Соответственно, еще не стали предметом специального изучения документы, созданные в недрах органов политического контроля белых, хотя они являются уникальными источниками, отражающими внутриполитическую ситуацию на занятых белыми армиями территориях. В этом отношении особенно «не повезло» колчаковской контрразведке, документы которой были захвачены частями Красной армии и долгое время находились на секретном хранении. В 60-е гг. они стали изучаться историками, но жесткие идеологические рамки не позволили раскрыть их информационный потенциал. В настоящее время, несмотря на массовое рассекречивание документов и идеологический плюрализм, они по-прежнему остаются вне поля зрения специалистов.
Важность комплексного изучения документов белых учреждений, собиравших и анализировавших информацию о политических настроениях населения, заключается еще и в том, что в исторической литературе изложение событий, происходивших в колчаковском тылу, часто носит в основном иллюстративный и фрагментарный характер и мало опирается на конкретную фактологическую базу. Между тем остается еще немало нерешенных проблем в истории Гражданской войны на востоке России. В частности, до сих пор не выяснен вопрос, почему крестьянство Сибири, не знавшее крепостного права, отдало предпочтение режиму большевиков, в котором обязательными элементами являлись массовые расстрелы заложников, контрибуции и изъятия излишков, а порой и всего запаса хлеба и беспощадные расправы с сопротивляющимися.
При власти Верховного правителя А.В. Колчака, просуществовавший в Сибири более года, была создана разветвленная система политического сыска, ведущая роль в которой принадлежала армейским контрразведывательным органам. С первых дней после переворота ноября 1918 г. военные являлись той силой, в руках которой сконцентрировалась реальная политическая, административная и судебная власть. Приоритет военных властей над гражданскими объяснялся тем, что еще до падения Советской власти во всех крупных городах от Канска до Челябинска, существовали подпольные офицерские организации, составившие в июне 1918 г. костяк формирующейся Западно-Сибирской армии. В дальнейшем постоянная внутриполитическая борьба в правительстве мешала Совету министров сосредоточиться на военных вопросах, поэтому главному штабу и армейскому командованию была предоставлена возможность решать их самостоятельно. Военные чувствовали себя независимыми от правительства.
Первоначально в состав Западно-Сибирской (с июля - Сибирской) армии входило несколько добровольческих полков, в июле началось формирование Степного Сибирского и Средне-Сибирского корпусов, состоящих исключительно из интеллигенции и офицеров. Численность армии росла, формировались новые корпуса. Для их комплектования и снабжения, а также «охраны государственного порядка» вся территория Урала, Сибири и Забайкалья была разделена на пять корпусных районов, в которых вводился институт «уполномоченных по охране государственного порядка».
Попытки наладить в армии органы по борьбе со шпионажем и политическими антиправительственными выступлениями начались с первых же дней ее формирования. Органы контрразведки, существовавшие еще до свержения Советской власти при тайных офицерских организациях, после переворота преобразовывались в разведывательные отделения при штабах гарнизонов, корпусов, командующих войсками корпусных районов и выполняли функции одновременно военной разведки и военно-политической контрразведки. Они осуществляли контроль за политическими настроениями рабочих и военнопленных, арестовывали деятелей Советской власти, большевиков и красноармейцев.
Параллельно по инициативе Временного Сибирского правительства при штабе Сибирской армии были также сформированы аналогичные структуры. Согласно личных переговоров с уполномоченным Временного Сибирского правительства Линдбергом в июне 1918 г. дела политического характера передавались отряду Особого назначения при штабе командующего армией, а уголовного - подлежали ведению уголовной милиции. 10 июля командующий армией А.Н. Гришин-Алмазов объявил о создании отделения военного контроля при штабе Сибирской армии. Возглавил отделение капитан чехословацких войск Зайчек, которому предоставлялось право в зависимости от обстановки учреждать городах и корпусах Западной Сибири отделения и пункты. В сентябре Главный штаб Военного министерства определил задачи военного контроля «применительно к существующим условиям», которые сводились к «обнаружению неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц и организаций, поддерживающих Советскую власть или работающих против возрождения и освобождения России». До сентября 1918 г. отделение военного контроля Сибирской армии действовало на основании «Временного положения о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведки» от 17 июня 1917 г. Однако на практике деятельность военного контроля капитана Зайчека летом - осенью 1918 г. была в основном направлена на решение организационных и правовых вопросов, непосредственно же политическим контролем за населением в этот период занимались аналогичные структуры при штабах корпусов Сибирской армии.
В июле - сентябре 1918 г. Сибирская армия освободила от большевиков почти весь Урал, Сибирь и Дальний Восток. В связи с дальнейшей централизацией управления войсками была введена должность Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами России и началась реорганизация системы военного ведомства. Был создан Штаб Верховного главнокомандующего, который вместе с другими подразделениями составлял Ставку Верховного главнокомандующего. На повестке дня стояло преобразование системы военного контроля. 29 ноября 1918 г. при Ставке было создано Центральное отделение военного контроля, в задачу которого входило объединение деятельности всей контрразведывательной службы на территории, освобожденной от большевиков. Военный контроль Сибирской армии влился во вновь созданную структуру. Возглавлял Центральное отделение вплоть до конца 1919 г. полковник Злобин. В ходе реорганизаций 1919 г. отделение несколько раз переименовывалось и меняло подчиненность, но сохраняло функции руководящего органа контрразведки и военного контроля действующей армии, а впоследствии и тыловой контрразведки
После переворота адмирала А.В. Колчака и назначения его Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами России начался процесс реорганизации всех армейских структур. За зиму 1918/19 гг. были созданы вооруженные силы, включавшие Западную, Сибирскую, Оренбургскую и Уральскую армии, численностью до 400 тыс. чел., в том числе около 30 тыс. офицеров, на фонте - 130 - 140 тыс. штыков и сабель. Восстанавливались военные округа.
В этот период попытки наладить работу военно-контрольной службы Ставки встречали упорное сопротивление со стороны отделений, сформированных капитаном Зайчеком, а также возникших самостоятельно. Система органов и их соподчинение была крайне сложна и запутана, что не позволяло наладить систематическую отчетность.
Поэтому процесс создания стройной системы контрразведывательных органов в армии и тыловых округах потребовал еще дополнительных реорганизаций: в феврале была учреждена сеть отделений при штабах Сибирской, Западной и Оренбургской армий, и при штабе 2-го армейского Сибирского отдельного корпуса, при штабах корпусов, входящих в состав армий, а также на театре военных действий - сеть местных учреждений (пунктов). Устанавливалась строгая вертикальная подчиненность и порядок предоставления информации. Начальники отделений обязывались представлять в копиях отчеты о результатах своей деятельности начальнику контрразведывательного отдела при штабе Верховного главнокомандующего и начальнику Центрального управления контрразведки при Главном штабе Военного министерства.
В начале марта по распоряжению Военного министра были восстанавлены органы контрразведывательной службы во всех округах применительно к Временному положению 17 июня 1917 г. Руководство их деятельностью возлагалось на начальника Осведомительного отдела Главного штаба. Вышедшее 26 марта 1919 г. «Временное положение о военной контрразведке во внутренних округах» определило взаимосвязь их с контрразведкой действующей армии и флота. Руководство всей сухопутной контрразведкой - общее возлагалось на начальника Главного штаба, ближайшее - на начальника Осведомительного отдела. До мая 1919 г. Военное министерство через контрразведывательную часть Осведомительного отдела Главного штаба осуществляло общее руководство и координацию органов политического контроля тыловых военных округах и контролировало деятельность Отдела контрразведки Ставки Верховного главнокомандующего в действующей армии.
После крупных успехов под Пермью в конце 1918 г. и успешного весеннего наступления армии А.В. Колчака продвинулись к Волге, приблизившись к Казани и Самаре. Правительство А.В. Колчака, претендовавшее на роль общероссийского, приступило к созданию государственного аппарата общероссийского масштаба, для обслуживания всей страны. В этот период началось формирование системы политического сыска в структуре МВД. 7 марта Верховный правитель утвердил постановление Совета министров об учреждении при Департаменте милиции МВД Особого отдела государственной охраны и соответствующих управлений на местах. В губерниях (областях) и уездах создавались отряды особого назначения. Однако из-за чрезвычайно низкого жалования, и нехватки кадров в целом эта работа затянулась и практически нигде не была доведена до конца. Одновременно был существенно повышен статус административных органов губерний. Во главе губерний (областей) и уездов стояли управляющие. В прифронтовой полосе была введена должность главного начальника края с функциями генерал-губернатора. На деле гражданская администрация прифронтовой полосы попадала в непосредственную зависимость от командующего армией, расквартированной в этой местности.
В функции особых отделов и местной администрации входила задача осведомления Министерства внутренних дел о политической ситуации на вверенных им местностях. На основе полученных данных составлялась общая сводка и в целях ознакомления направлялась в центральные органы военного контроля и контрразведки армии. В свою очередь в МВД по указанию начальника Главного штаба (впоследствии Штаба Верховного главнокомандующего) рассылались аналогичные сводки, составленные по данным военно-цензурного бюро и контрразведки.
К весне 1919 г. была создана громоздкая система гражданской и военной администрации, функции которой часто дублировались. По этой причине была предпринята попытка некоторого упорядочения в системе политического сыска армии и МВД.
18 апреля 1919 г. приказом Начальника штаба Верховного главнокомандующего было утверждено «Временное положение о контрразведывательной и военно-контрольной службе на театре военных действий», которое регламентировало деятельность контрразведки действующей армии. Общее руководство ею возлагалось на генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем. Так, в обязанность органов контрразведки, находившихся в войсковом районе, входило следить за военнослужащими, наблюдая вместе с тем и за гражданским населением. Все добытые сведения должны были сообщаться начальнику штаба армии для принятия оперативного решения. Органы же военного контроля были призваны обслуживать весь остальной район армии, ведя борьбу главным образом с гражданским населением, наблюдая также и за военнослужащими. Такое разделение функций объяснялось идущей гражданской войной и впоследствии предполагалось ограничить работу контрразведки только борьбой со шпионами и их организациями, а военный контроль как обеспечивающий государственный порядок и общественное спокойствие предполагалось передать в МВД.
Контрразведывательная часть с контрразведывательным отделением Штаба Верховного главнокомандующего становилась центральным регистрационным и отчетным органом, в котором должен был сосредотачиваться и систематизироваться весь материал, поступающий от отделений действующей армии. Устанавливался порядок составления сводок, ведения дневников наружного наблюдения и периодичность отчетности, организации картотеки, формирования канцелярских дел и осведомления тех же органов, от которых поступили сведения, обобщенной информацией, относящейся к организации, приемам и технике шпионажа противника.
В апреле - мае завершилась организация сети отделений и пунктов в действующей армии и военных округах, наладилась систематическая отчетность, по сведениям которой начальник Осведомительного отделения Главного штаба Военного министерства составлял обзорную сводку о политических настроениях различных слоев населения, деятельности политических партий и общественных организаций.
Постоянное соперничество Ставки Верховного главнокомандующего и Военного министерства привело к новой реорганизации центрального военного управления и сосредоточения всей полноты власти в Ставке. Вопросами контрразведки и военного контроля стало ведать Управление 2-го генерал-квартирмейстера, в составе которого находились Отдел контрразведки и военного контроля и Регистрационное отделение. Это отрицательно повлияло на анализ и обобщение сведений о политической ситуации в регионе, так как новый порядок составления сводок ориентировал на регистрацию информации о подрывной деятельности противника, поэтому вся информация, касающаяся непосредственного политических настроений населения, в основном продолжавшая поступать из отделений и пунктов действующей армии и округов, в обзорную сводку попадала в незначительном количестве.
Для непосредственного осведомления правительства о политических настроениях населения летом 1919 г. при армиях были созданы осведомительные канцелярии, однако широкого распространения их деятельность в плане сбора и анализа информации о настроениях населения не получила.
В ходе отступления колчаковской армии в сентябре - октябре 1919 г. были реорганизованы органы военного управления, Ставка ликвидировалась, контрразведка передавалась в ведение Главного начальника Военно-административного управления Восточного фронта, получившая наименование местного контрразведывательного отдела. Задачи ее остались прежними, лишь несколько конкретизировались - войсковая контрразведка занималась ликвидацией неприятельских шпионов и агитаторов в рядах войск, местные органы контрразведки должны были вести борьбу с антигосударственными элементами страны. Агентура должна была доходить до самых мелких подразделений, вплоть до рот и эскадронов, проникать во все населенные пункты, параллельно выясняя отношение масс к существующему строю. В обзорных сводках стало больше внимания уделяться отношению населения к противоборствующим сторонам. И несмотря на развал армии, контрразведывательная служба функционировала вплоть до окончательного падения власти правительства в январе 1919 г.
Построение и деятельность в 1918 - 1919 гг. пирамидальной структуры контрразведывательной службы, пронизавшей сетью учреждений практически всю территорию Урала, Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока, повлекло за собой создание массива информационных материалов (докладов и сводок). Информационный материал, передававшийся для осведомления высшего командования вооруженных сил и Верховного правителя, представлял собой общую сводку сообщений, поступивших из отделений и пунктов контрразведки и военного контроля, а также дополненную информацией из других источников. Стремление начальников отделений и пунктов выйти за рамки инструкций и предоставить как можно больше информации о политической ситуации во вверенных им районах, а также дословное воспроизведение наиболее ярких и метких высказываний со стороны населения по отношению к правительству и лагерю противника делают этот источник уникальным и отличающимся высокой степенью достоверности и информативности. С другой стороны, как и всякий источник, сводки и доклады отделений и пунктов контрразведки пронизаны политическими воззрениями их составителей. Все сопротивляющиеся слои населения, как правило, именуются «красными» или «большевиками», аналогично и противоправительственные настроения агенты контрразведки склонны были характеризовать прежде всего как «склонность к большевизму».
Сохранившиеся материалы колчаковской контрразведки можно разделить на две основные группы: документы, созданные в ходе политического сыска (дневники наружного наблюдения, донесения, сводки отделений и пунктов, обзорные сводки и доклады начальника Отдела контрразведки) и следственные дела на лиц, обвиненных в антигосударственной деятельности и пропаганде. Несмотря на то, что цели и задачи контрразведки сводились в основном к борьбе с большевистским подпольем, тематика сводок и докладов - гораздо шире. В них отражены причины и характер крестьянских и городских восстаний, настроение крестьянства, рабочих, интеллигенции, военнослужащих, в том числе и иностранных (чешских, польских, американских и других) частей, сведения о деятельности большевистского подполья, партии эсеров, городского и земского самоуправления, общественных и прочих организаций. Ценность документов, возникших в ходе деятельности отделений и пунктов, повышается еще и тем, что при анализе и обобщении полученной информации сотрудники контрразведки не только проверяли ее на предмет достоверности, но и выявляли причины колебаний настроений населения и роста антиправительственных выступлений, не скрывая негативных сторон деятельности гражданской и военной администрации, а порой для сравнения приводили сведения о действиях противника в сфере завоевания симпатий населения, методах и приемах агитации.
Настроения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом изучения контрразведки с конца 1918 г., когда были сформированы отделения военного контроля Сибирской армии. До этого аналогичная информация проходила по докладам и отчетам карательных экспедиций корпусов армии и уполномоченных по охране государственного порядка, телеграммам с мест крестьянских выступлений. Наиболее характерными причинами волнений крестьян лета - осени 1918 г. в Славгородском, Минусинском и некоторых других уездах контрразведчиками считались конфликты по поводу дачи новобранцев и сбору податей, возникавших, как правило, из-за незнания целей и мотивов правительства. Вместо того, чтобы урегулировать эти проблемы мирным путем и агитацией, присылались карательные отряды. В отчетах и телеграммах с мест выступлений отмечалось, что «крестьяне против всякой власти, которая несет им насилие», высшей властью они считали крестьянский съезд, который только может решать, давать ли новобранцев и собирать ли подати, готовы «признать действительно народную власть, избранную народом, избранную из лиц, известных крестьянам, а не по спискам». В телеграмме от 16-ти селений Минусинского уезда, присланной из центра восстания села Шемонаиха, крестьяне требовали от правительства «остановить присылку карательных отрядов, принять их справедливые народные требования, не действовать силой, а мирным путем, не смешивать с большевизмом, в противном случае народ будет стоять за свои права». Другими причинами крестьянских выступлений являлись злоупотребления казачьих атаманов, аресты дезертиров и борьба с самогонными заводами. Зачинщиками в последнем случае являлись, как правило, владельцы этих заводов, старавшиеся вовлечь как можно больше народу, чтобы «избежать ответственности за расправу с милицией». Общая цель восстаний состояла в том, чтобы «сбросить казацкое иго, установить крестьянское правление».
Материалы конца 1918 - 1919 гг. о причинах, движущих силах, руководителях и ходе восстаний представлены в основном сводками и докладами начальников отделений и пунктов контрразведки. Проанализировав общие сводки и обзоры, составленные по губерниям Урала, Сибири и Дальнего Востока, можно выделить наиболее характерных особенностей крестьянских восстаний, в общем аналогичные летне-осенних выступлениям. Мотивами выступлений служили бесчинства карательных отрядов, уездной милиции и воинских частей. Зачинщиками и руководителями выступали местные жители: крестьяне, частно зажиточные, учителя, фронтовики, студенты. Восставшие села вовлекали соседние населеннные пункты путем угроз; проводились насильственные мобилизации, реквизиции и т.п. Основная масса отрядов помимо насильно вовлеченных крестьян, состояла из дезертиров, молодежи от 16 до 25 лет. Крестьяне же старших возрастов относились к восстаниям резко отрицательно. В районах, где находились угольные копи или вблизи городов, восставшие крестьяне пытались установить связь с рабочими и привлечь их на свою сторону, что видно в основном из листовок и воззваний крестьянских армий.
Одной из главных причин успеха повстанческого и партизанского движения колчаковская контрразведка видела в неосведомленности населения о целях и задачах правительства и вообще отсутствии какой-либо информации в районах, находившихся в 200 - 300 верстах от железных дорог, где жители не знали, кто такой Колчак, а кто такие большевики. На Урале, например, креятьяне считали, что власть - «казачья».
Другой не менее серьезной, по мнению чинов контрразведки, причиной являлось то, что Сибирь не испытала на себе правление большевиков так, как это испытали жители Европейской России, например, занятой лишь в конце декабря 1918 г. Пермской губернии. Крестьяне с большим недоверием воспринимали рассказы беженцев из Перми после захвата ее частями Красной армии летом 1919 г., о насилииях, голоде и реквизициях, так как они «ничего подобного не помнят о большевиках».
В отчетах начальников отделений и пунктов фронтовой и тыловой контрразведки за ноябрь 1918 - март 1919 гг. особое внимание уделялось настроениям различных категорий крестьян: старожилам, переселенцам, а также проживающим в земледельческих, смешанных (крестьянско-заводских), глухих, лесистых и труднодоступных районах. Крестьяне «хлеборобных» районов, особенно успевших пострадать от большевистских реквизиций (Пермской губернии), в этот период были настроены чуть ли ни монархически, особенно действовали на них рассказы возвращавшихся в свои села фронтовиков о голоде и терроре, царившем в Советской России. Мобилизация до марта проходила успешно, старики охотно отдавали детей, общим желанием было скорее покончить с большевизмом.
Вместе с тем уже с марта - апреля в сводках отмечались глухие, лесистые и труднодоступные районы (Змеиногородского, Зайсканского, Семипалатинского и Павлодарского уездов), где проживали в основном переселенцы. Те, по сравнению, например, с соседним с ними Усть-Каменогорским уездом, являются «осиным гнездом», где постоянно шныряют «темные личности» и ведется скрытая пропаганда скрывающимися бывшими деятелями Советской власти. В это же время крестьяне начинают ощущать нехватку рабочих рук и сельскохозяйственных машин. Таким образом, до мая 1919 г., по сведениям контрразведки, в деревни было два течения: «пассивный уклон в сторону дореволюционной жизни» (старожилы) и «склонность к большевизму» (переселенцы последних лет, беженцы из Прибалтики, колонисты).
Летом настроение крестьян оценивалось контрразведчиками как безразличное или недоверчивое по отношению к правительству, а с осени, после летних восстаний в тылу как удрученное. Крестьяне объясняли это безнадежным положением, в которое они попали, оказавшись между двух огней - карательными отрядами правительственных войск и действовавших не менее жестоко по отношению к «неприсоединившимся» селам партизанскими отрядами: «Придут красные, награбят, расстреляют, кого нужно, и уходят, затем приходят колчаковцы, калмыковцы, японцы - жгут дома, убивают, кого подозревают, и уходят. Что делать - не знаем».
Неспособность власти подавить крестьянские волнения привела к тому, что во многих селах Сибири и Дальнего Востока летом - осенью стали организовываться отряды для самообороны. Крестьяне других сел присоединялись к восставшим, объясняя это тем, что они вынуждены присоединяться к восставшим районам, поскольку в противном случае им грозит месть от партизан.
С осени 1919 г. после очередной реорганизации контрразведки особое внимание в сводках стало уделяться настроению населения прифронтовой полосы. Здесь колебания настроения крестьянства в основном зависело от поведения проходящих через их села войск той или иной стороны. Крестьяне говорили: «Раньше у красных был непорядок - их гнали, а теперь у белых - их гоним».
С другой стороны, наслышавшиеся о способах правления большевиков жители прифронтовой полосы в ряде районов с пониманием относились ко всем тяготам войны. Наиболее устойчивое антибольшевистское настроения сохранялось у казачества, татар, киргиз и староверческого населения.
В декабре, по сводкам агентов, авторитет правительства окончательно пал, доверием в Иркутской, Томской и Енисейской губерниях сохранилось лишь к земству. На Дальнем Востоке авторитетом правительство не пользовалось уже с лета, предпочтение отдавалось Учредительному собранию.
Сведения о настроениях рабочих разрабатывались уже с первых дней падения Советской власти, так как в них военные власти видели потенциальных «большевиков». Однако в разведсводках частей Сибирской армии объективно отмечалось, что рабочие настроены против Советской власти и выступают за Учредительное собрание. Однако с осени из-за падения заработной платы и отмены 8-часового рабочего дня забастовки иногда принимали политический характер, но были непродолжительны и быстро подавлялись властями.
Наибольшую активность проявили в этот период железнодорожники. В октябре 1918 г. они организовали забастовку с экономическими требованиями по всей Транссибирской магистрали, охватившую до полутора десятка городов. Зимой 1918/19 гг. они являлись наиболее активной частью рабочих, особенно после образования блока эсеров и большевиков, имевших на них непосредственное влияние.
Сведения о рабочих за 1919 г. вопреки ожиданиям самих контрразведчиков, поражают свое скудностью и однообразием. Хотя рабочему вопросу поначалу в сводках придавалось большое значение, так как, по мнению начальника отделения Иркутского отделения военного контроля, забастовки горняков Судженских и Анжерских копей могли парализовать движение на всей Транссибирской железнодорожной магистрали. С февраля 1919 г. сквозным лейтмотивом донесений являются жалобы рабочих на низкую заработную плату. В целом после подавления городских восстаний зимы 1918/19 гг., инспирированных большевиками, а также ареста большинства профсоюзных деятелей, настроение рабочих оценивалось как «подавленное», и от них не ожидали серьезных выступлений. Материалы контрразведки за вторую половину 1919 г. свидетельствуют о том, что несмотря не дальнейшее падение уровня жизни, забастовки проводились в редких случаях и под экономическими требованиями. Так, например, когда летом 1919 г. забастовали горняки Черемховских копей, агенты доносили, что, хотя рабочие настроены безусловно большевистски, из-за отсутствия оружия и организаторов выступления быть не может. По сведениям агентов, к горнякам приезжал управляющий Иркутской губернией Яковлев и агитировал их дружнее стоять за свои права, так как, по его мнению, их действия носили стихийный характер.
В октябре - декабре 1919 г. также не наблюдалось особой активности рабочих, и вооруженные выступления происходили только при непосредственном приближении фронта, когда было очевидно, что власть Омского правительства больше не существует.
Рабочие Урала, по мнению агентуры, твердо стояли на позиции неприятия как власти большевиков, так и колчаковского правительства. По их мнению, как говорилось в резолюции съезда профсоюзов пролетариата Урала от 18 июня 1919 г., вместо того, чтобы восстанавливать промышленность, оно под флагом борьбы с большевизмом проводит реакционную политику, а потому рабочие, вынесшие на своих плечах режим большевистской и буржуазной диктатуры, считают необходимым борьбу за осуществление народовластия и политических свобод. И только при приближении фронта к Екатеринбургу все заводы округа забастовали и движение рабочих, как доносил агент, приняло большевистский характер.
На это фоне особой активностью отличались лишь рабочие Владивостока. В сводках за январь - сентябрь 1919 г. постоянно присутствует информация о связях рабочих Владивостока с партизанскими отрядами.
Помимо сочувственного отношения к большевикам агенты отмечали, что в Иркутске и Троицке отношение рабочих к существующей власти долгое время было «благожелательным», особенно после прибавки жалования троицким рабочим после посещения города А.В.Колчаком, а недовольство вызывала только растущая спекуляция. Крайне неприязненное отношение к большевикам отмечалось у рабочих, бежавших из Ижевска, Воткинска и Перми. Эвакуировавшиеся вглубь Сибири пермские рабочие летом 1919 г. были неприятно поражены «наличием большевиков во всех слоях общества», то есть сочувственного отношения населения к власти, о которой они практически ничего не знали. Они говорили, что «Сибири надо хлебнуть горького до слез», так как при правлении большевиков «у крестьян не было бы по 5 - 10 коров».
Но в целом, несмотря на антиправительственное настроение, которое преобладало у большинства рабочих, к активным действиям после обрушившихся на них репрессий, в отличие от крестьянства, они не прибегали, заняв выжидательную позицию и активизировавшись лишь с приближением Красной армии.
Анализ материалов о политических настроениях в армии показывает, что недовольство и дезертирство с декабря 1918 г. вызывали прежде всего плохое снабжение продовольствием и обмундированием. Наиболее стойкими приверженцами Омского правительства вплоть до декабря 1919 г. являлись так называемые «европейцы», то есть солдаты тех районов, которые продолжительное время были под властью большевиков, а также казачество. Самым неблагонадежным элементом в армии были «сибиряки», не испытавшие на себе большевистской проддиктатуры и реквизиций лета - осени 1918 г., а также мобилизованные солдаты из районов, пострадавших от действий карательных отрядов. Они не понимали целей борьбы белых с красными, желали «скорейшего замирения с большевиками», легко поддавались панике и при удобном случае переходили на сторону красных. Особое опасение у агентов контрразведки вызывали и «фронтовики», распропагандированные большевиками еще в период разложения старой русской армии.
В сводках отделений и пунктов военной контрразведки, а также специальных докладах начальника отдела контрразведки содержится немало сведений о деятельности не только большевиков, но и других социалистических партий, земско-социалистическом движении и его роли в дестабилизации политической ситуации в колчаковском тылу.
Агенты контрразведки и военного контроля действующей армии следили также за взаимоотношением противника с местным населением, состоянием дисциплины в Красной армии и т.д. Так, с сентября 1919 г. по сводкам всех уровней в качестве самой важной проходила информация о резком изменении тактики противника в отношении местного населения: во-первых, красноармейцы стали расплачиваться деньгами за продукты и подводы, не производили насильственных реквизиций, во-вторых, большевики на занятой ими территории начали налаживать отношения с церковью, стремясь заручиться поддержкой церковнослужителей, что производило особенно сильное положительное впечатление на жителей. Эти факты существенно повлияли на отношение населения к большевикам не только в сельской местности, но и городах: если прежде при подходе частей Красной армии многие жители старались эвакуироваться вглубь Сибири, то с сентября они стали оставаться на месте. В специальном аналитическом докладе начальника подотдела печати при Осведомительном отделе штаба Верховного главнокомандующего в июле 1919 г., посвященном «большевизму», отмечалось, что в Сибири «нет ясного представления о большевизме, его причинах, опасности всему культурному человечеству» и подчеркивалось, что население Сибири «испробовало лишь первоначальную заманчивость, а не вкусило горьких плодов его, излечивающих навсегда». Преимущества противника виделись автором в «сплоченности, дееспособности, проведении в жизнь решений по телеграфу», а также подчеркивалось, что «решения их отвечают условиям данного момента, они не стесняются никакими средствами».
Таким образом, материалы контрразведки позволяют: по-новому взглянуть на картину общественно-политической жизни в тылу армий А.В. Колчака, определить всю совокупность факторов, определявших колебания настроений населения, разрешить давний спор историков о времени перехода сибирского крестьянства на сторону Советской власти, разобраться в том, как крестьянство понимало эту власть, и уяснить, насколько популярность той или иной власти зависит от ее умения оперативно реагировать на нужды населения.
Архивные документы:
Российский государственный военный архив.
Ф. 40218 - Отдел контрразведки Штаба Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России.
Российский историк спецслужб А. Мартиросян написал статью о предательстве адмирала А. В. Колчака, завербованного спецслужбами Великобритании и США. Того самого, кого так гламурно расписали в фильме "Адмирал" с Хабенским в главной роли.
Что-то в ней знал, что-то - нет. Например, что Колчак был потомком крымско-татарского военачальника Илиаса Калчак-паши. А в целом судите сами.
В последнее время все чаще раздаются чуть ли не требования о реабилитации адмирала Александра Васильевича Колчака как якобы невинной жертвы политических репрессий большевиков. Порою дело доходит едва ли не до истерики со стороны «демократов-реабилитаторов», требующих полного оправдания действий этого предателя России. Так, незадолго до своей смерти крайне одиозный «архитектор перестройки» и такой же предатель - Александр Николаевич Яковлев с пеной у рта с экранов телевизоров требовал полной реабилитации А.В. Колчака. Зачем? Чего ради одни предатели так заботятся о «честном имени» предшествовавших им других предателей?! Ведь с седых библейских времен предательство - единственное во веки веков априори не прощаемое деяние и, следовательно, не взирая ни какие прежние заслуги перед Россией предатель так и должен оставаться предателем! А у нас умудрились официально перешедшему на службу британскому королю предателю поставить памятник в Иркутске!? Причем предателю многократному. Хуже того. Предателю, который не только умудрился сугубо официально оформить свой переход на сторону ярых врагов России, но и де-юре оформить насильственное расчленение Государства Российского! Ведь многие территориальные и политические проблемы, в частности, с теми же прибалтийскими лимитрофами порождены именно его деятельностью! Судите сами.
Колчак был завербован британской разведкой еще в бытность капитаном 1 ранга и командиром минной дивизии на Балтийском флоте. Произошло это на рубеже 1915-1916 года. Это уже была измена Царю и Отечеству, на верность коим он присягал и целовал крест! Вы никогда не задумывались над тем, почему флоты Антанты в 1918 году спокойно вошли в русский сектор акватории Балтийского моря?! Ведь он же был заминирован! К тому же в сумятице двух революций 1917 г. минные заграждения никто не снимал. Да потому что проходным билетом при поступлении на службу британской разведки для Колчака явилась сдача всей информации о расположении минных полей и заграждений в русском секторе акватории Балтийского моря! Ведь именно он и осуществлял это минирование и у него на руках были все карты минных полей и заграждений!
Далее. Как известно, 28 июня 1916 г. Колчак был назначен на должность командующего Черноморским флотом. Однако произошло это при прямой протекции резидента английской разведки в России полковника Сэмюэля Хора и британского посла в Российской империи Бъюкенена (царь тоже хорош - нет, чтобы послать к «бигбеновской матери» английских союзничков, чтобы они не вмешивались во внутренние дела империи). Это второе предательство, потому как, становясь по такой протекции командующим одним из важнейших тогда флотов России, Колчак принял на себя обязательства по выполнению официального задания британской разведки по дезорганизации и снижению боеспособности этого флота. И, в конце концов, он выполнил его - попросту бросил флот и в агусте 1917 г. тайно удрал в Англию. Как прикажете называть командующего флотом, который во время войны подло бросает свой флот и тайно бежит из страны за границу?! Чего он заслуживает в таком случае?! Как минимум, более чем четкого определения - ПРЕДАТЕЛЬ и ИЗМЕННИК!
Звание адмирала Колчак получил из рук Временного правительства, коему тоже присягнул на верность. И которое тоже предал! Хотя бы тем, что, тайно сбежав в Англию, он уже в августе 1917 г. совместно с начальником Морского генерального штаба Великобритании генерал Холлом обсуждал вопрос о необходимости установления в России диктатуры! Проще говоря, вопрос о свержении Временного правительства! Если еще проще - то вопрос о государственном перевороте. Иначе, миль пардон, как можно было установить диктатуру?! Присягнуть на верность и без того подлому, свергнувшему царя Временному правительству, получить от него повышение в звании и тут же предать и его тоже!? Это уже генетическая патология! Чуть ниже объясню, в чем тут дело.
Затем, по просьбе американского посла в Англии Колчак был направлен в США, где был завербован еще и дипломатической разведкой госдепартамента США. Вербовку осуществлял бывший госсекретарь Элиаху Рут. То есть, попутно предал теперь и англичан тоже. Хотя бритты, конечно же, знали об этой вербовке. То, что он временно предал англичан - так и черт с ним, и с ними. Дело в другом. Пойдя на вербовку к американцам, он второй раз за короткое время предал все то же Временное правительство, которому тоже присягал и благодаря которому он стал адмиралом. А в целом список его предательств только удлинился.
Став в итоге двойным англо-американским агентом, Колчак сразу после октябрьского переворота 1917 года обратился к английскому посланнику в Японии К.Грину с просьбой к правительству Его величества короля Англии Георга V принять его на службу! Так ведь и написал в своем прошении: «…Я всецело предоставляю себя в распоряжение Его правительства…». «Его правительства» - означает правительство Его величества английского короля Георга V! 30 декабря 1917 года британское правительство официально удовлетворило просьбу Колчака. С указанного момента Колчак уже официально перешел на сторону врага, рядившегося в тогу союзника. Почему врага?! Да потому, что в это время только самый ленивый из агентов Англии, США и в целом Антанты мог не знать, что, во-первых, еще15 (28) ноября 1917 г. Верховный Совет Антанты принял официальное решение об интервенции в Россию. Во-вторых, уже 10 (23) декабря 1917 г. главари европейского ядра Антанты - Англия и Франция - подписали конвенцию о разделе России на сферы влияния! А почти год спустя, когда в ноябре 1918 г. на свалку Истории была отправлена Германская империя (и Австро-Венгерская тоже), а Колчака наконец-то забросили обратно в Россию, под патронажем США англо-французские союзнички 13 ноября 1918 г. подтвердили ту самую конвенцию или, выражаясь сугубо юридическим языком, пролонгировали ее действие. А знавший все это и уже являвшийся двойным англо-американским агентом Колчак именно после подтверждения этой конвенции под патронажем тех же государств согласился стать якобы Верховным правителем. Потому и говорю, что это был подонок и предатель, официально состоявший на службе у врага! Если бы он просто сотрудничал (предположим, в рамках военно-технических поставок) с бывшими союзничками по Антанте, как это делали многие белогвардейские генералы, то это было бы одно. Даже не взирая на то, что и они брали на себя не слишком уж и благостные обязательства, затрагивавшие честь и достоинство России. Однако они хотя бы де-факто действовали как нечто самостоятельное, формально не переходя на службу иностранному государству. Но Колчак-то официально перешел на службу Великобритании. И тот самый адмирал Колчак, которого как бешеную собаку расстреляли большевики, был не просто самозванный Верховный правитель России адмирал Колчак, против которого боролись большевики, а пытавшийся верховодить всей Россией официальный представитель английского короля и его правительства, официально находившийся у них на службе! Британский генерал Нокс, который курировал Колчака в Сибири, в свое время открыто признал, что англичане несут прямую ответственность за создание правительства Колчака! Все это ныне хорошо известно, в том числе и по зарубежным источникам.
А попутно Колчак выполнял еще и не менее важное задание американцев. Не зря же Э.Рут его «тренировал» на роль будущего Кромвеля России. И знаете почему?! Да потому что не в меру «сердобольный» Э.Рут разработал имевший благопристойное название варварский план закабаления России - «План американской деятельности по сохранению и укреплению морального состояния армии и гражданского населения России», суть которого была проста, как и почитаемый янки поп-корн. Россия и впредь должна была «поставлять» Антанте «пушечное мясо», то есть воевать за чуждые самой России интересы англосаксов, расплачиваясь при этом своим политическим и экономическим закабалением, «первую скрипку» в котором должны были играть США. Подчеркиваю, что центральное место в этом плане занимало именно экономическое закабаление России, в первую очередь захват ее железных дорог, особенно Транссибирской магистрали. Чертовы янки сформировали даже специальный «железнодорожный корпус» для управления российскими железными дорогами, особенно Транссибом (кстати, англичане в это время нацелились на русские железные дороги на нашем Севере, в районе Архангельска и Мурманска). А параллельно янки нацелились и на природные богатства России.
Так что пора кончать истеричный визг о якобы невинно убиенном якобы честном и порядочном адмирале А.В.Колчаке. Подонок и предатель - он и есть подонок и предатель! И таковым должен оставаться в истории (не отрицая при этом его прежние научные заслуги перед Россией, нельзя не заметить, что он перечеркнул их собственной рукой). Сейчас окончательно и документально точно установлено, что он был предателем России и таковым должен и останется в ее истории ХХ столетия. В документах британской разведки, Государственного Департамента США, в личной переписке «серого кардинала» американской политики времен Первой мировой войны - полковника Хауза - А. В. Колчак прямо назван их двойным агентом (эти документы известны историкам). И именно как их двойной агент он должен был реализовать самые преступные по отношению к России планы Запада. А «звездный час» этого предателя настал в 1919 году. Однако тропу для его будущих преступлений против России Запад стал торить еще в ноябре 1918 года, в момент окончания Первой мировой войны.
Как известно, 11 ноября 1918 г. в пригороде Парижа - Компьене - было подписано Компьенское соглашение, положившее конец Первой мировой войне. Когда о нем вспоминают, то, как правило, весьма «элегантно» забывают упомянуть, что это было всего лишь соглашение о перемирии сроком на 36 дней. К тому же, оно было подписано без участия России, вынесшей в статусе царской империи основную тяжесть войны, а затем, уже став Советской, оказавшей своим революционным бандитизмом в Германии колоссальную услугу той же Антанте. Без помощи Ленина и К° Антанта еще долго возилась бы с кайзеровской Германией. Но это так, присказка…
Главное же в том, что в статье 12 Компьенского соглашения о перемирии говорилось: «Все германские войска, которые ныне находятся на территориях, составлявших до войны Россию, должны равным образом вернуться в Германию, как только союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий». Однако секретный подпункт этой же статьи 12 уже прямо обязывал Германию держать свои войска в Прибалтике для борьбы с Советской Россией до прибытия войск и флотов (в Балтийское море) стран-членов Антанты. Подобные действия Антанты были откровенно антироссийскими, ибо никто не имел ни малейшего права решать судьбу оккупированных российских территорий без участия России, подчеркиваю, хотя бы и Советской. Но то еще «цветочки».
Дело в том, что терминологический «перл» - «… на территориях, составлявших до войны Россию» - означал, что Антанта де-факто и де-юре не только соглашается с итогами германской оккупации территорий, законность вхождения которых в состав России до 1 августа 1914 г. и даже на протяжении всей Первой мировой войны никому и в голову-то не приходило оспаривать, во всяком случае, открыто, но и аналогичным же образом, то есть и де-факто, и де-юре пытается отторгнуть, или, как тогда «изящно» выражались англо-французские союзнички, «эвакуировать» эти территории уже постфактум германской оккупации. Проще говоря, как бы в порядке «законного трофея», добытого у поверженного врага - Германии.
И вот в этой связи хочу привлечь внимание к следующему обстоятельству. Как указывалось выше, еще 15 (28) ноября 1917 г. Верховный Совет Антанты принял официальное решение об интервенции в Россию. Неофициально это решение было согласовано еще в декабре 1916 г. - ждали только, когда превозносимые ныне «временщики-февральщики» всадят свой «революционный топор» в спину вернейшему союзнику Антанты - Николаю II. А в развитие этого решения 10 (23) декабря 1917 г. была подписана англо-французская конвенция о разделе территории России. Для сведения читателей: официально эта подлая конвенция не аннулирована до сих пор! Согласно этой конвенции союзнички изволили поделить Россию следующим образом: Север России и Прибалтика попадали в зону английского влияния (на этом, конечно, «аппетиты» бриттов не исчерпывались, но это отдельный разговор). Франции доставалась Украина и Юг России. 13 ноября 1918 г. те же англо-французские союзнички под патронажем США нагло пролонгировали срок действия этой конвенции. Проще говоря, вторично объявили России, хотя бы и Советской, действительно войну, и действительно мировую, и действительно вторую по счету в сценарии «с колес» Первой мировой! По факту это действительно было повторное объявление первой по счету в ХХ веке «Второй мировой войны» в сценарии «с колес» первой мировой бойни.
Что же до второго «перла» из статьи 12 Компьенского соглашения - «приняв во внимание внутреннее положение этих территорий», - то здесь еще один международно-правовой «фокус» Антанты. Не рискуя называть эти территории государствами - вопрос о признании их липового суверенитета будет поднят только 15 февраля 1919 г. во время Версальской так называемой «мирной» конференции - Антанта, тем не менее, изготовилась своровать их. Особенно в части, касающейся Прибалтики, хотя прекрасно знала, что это будет полностью незаконно! Потому как таким образом негласно и без какого-либо участия России будет нагло разорван Ништадский договор от 30 августа 1721 г. между Россией и Швецией! По этому договору территории Ингерманландии, части Карелии, всей Эстляндии и Лифляндии с городами Рига, Ревель (Талинн), Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, острова Эзель и Даго переходили России и ее преемницам в полное, неотрицаемое и вечное владение и собственность! К моменту подписания Компьенского перемирия, без малого два века никто в мире даже и не пытался оспаривать, тем более что и сам Ништадский договор был письменно подтвержден и гарантирован теми же Англией и Францией.
Но открыто воровать Антанта побаивалась. Прежде всего, потому, что в период фактической германской оккупации, а также после подписания Брест-Литовского договора, германскими оккупационными властями к прибалтийским территориям насильственно были «прирезаны» огромные куски чисто русских территорий. К Эстонии - части Петербургской и Псковской губерний, в частности, Нарва, Печора и Изборск, к Латвии - Двинский, Людинский и Режицкий уезды Витебской губернии и часть Островского уезда Псковской губернии, к Литве - части Сувалкской и Виленской губерний, населенных белорусами (не шибко, очевидно, способные что-либо понимать, но с потрохами продавшиеся Западу власти современных прибалтийских лимитрофов ныне все время пытаются, говоря сугубо народным языком, пошире «раззявить варежку» на эти земли). Антанта опасалась еще и потому, что прежде надо было сменить сформированные германскими оккупационными властями властные структуры чисто прогерманской ориентации (германская разведка широко насаждала там свою агентуру влияния) на органы власти с проантантовской ориентацией. Но это всего лишь одна сторона «медали». Вторая же заключалась в следующем.
Под прямым нажимом выставившей это жестким предварительным условием перемирия Антанты, еще кайзеровское правительство Германии 5 ноября 1918 г. в одностороннем порядке разорвало дипломатические отношения с Советской Россией. Благо и повод искать не надо было - советское посольство во главе с давним пациентом лучших европейских и российских психиатров А.Иоффе настолько открыто и настолько нагло вмешивалось во внутренние дела Германии, что не заметить этого было невозможно. Впрочем, это было, что называется, «долг платежом красен» - за год до этого немчура точно также вела себя в России.
Разрыв дипломатических отношений означал, что даже по нормам тогдашнего разбойного международного права все ранее подписанные и ратифицированные договора между двумя государствами автоматически потеряли свою юридическую силу. Тем более что 9 ноября 1918 г. канула в Лету и кайзеровская империя: монархия - пала, кайзер - подался в бега (укрылся в Голландии), а к власти в Германии пришла социал-демократы во главе с Эбертом-Шейдеманом. В момент подписания 11 ноября 1918 г. Компьенского перемирия социал-демократическая, используем парламентское правило и поставим отточие, дабы не выражаться нецензурно, …. во главе с Эбертом-Шейдеманом учудила сверхуникальный, сверхбеспрецедентный даже для разбойной истории Запада и такой же его юриспруденции фокус. Автоматически лишенный какой бы то ни было юридической силы, и без того разбойничий Брест-Литовский договор от 3 марта 1918 г., всего через шесть дней после его, подчеркиваю, автоматической денонсации германской же стороной, вдруг воскрешается пришедшими к власти в Германии социал-демократами. Хуже того. Вместе с функцией контроля за его исполнением, как якобы продолжающим действовать, договор добровольно был передан Антанте в качестве «трофея»!? Естественно, со всеми вытекающими отсюда крайне негативными для России, хотя бы и Советской, геополитическими, стратегическими и экономическими последствиями! Ведь речь же шла о воровстве Миллиона Квадратных Километров Стратегически Важных Территорий Российского Государства вместе с их природными, экономическими и демографическими ресурсами! Ресурсами, которым и по тогдашним масштабам измерялись не одним десятком миллиардов золотых рублей!
Попытавшийся было вооруженным путем отбить Прибалтику Ленин, как не относись к нему лично, был абсолютно прав де-факто. И, что особенно важно в этой связи, де-юре тоже. Потому как официальные дипломатические отношения в одностороннем порядке были разорваны еще кайзеровской Германией, которая вскоре рухнула, а Брест-Литовский договор автоматически лишился какой бы то ни было силы. Следовательно, оставшаяся под германской оккупацией Прибалтика и де-факто, и де-юре превратилась в незаконно отторгнутую и оккупируемую войсками почившего в бозе государства территорию России, которую откровенно ворует еще и Антанта! Да еще и вторично объявляя России, хотя бы и Советской, очередную, то есть следующую мировую войну, вторую по счету и в сценарии «с колес первой»! Чисто с военно-геополитической точки зрения начавшийся 13 ноября 1918 г. вооруженный натиск большевиков на Прибалтику носил абсолютно оправданный характер объективно необходимого контрнаступления в целях защиты собственной территории государства.
А вот с идеологической точки зрения Ленин был столь же неправ, ибо придал этому вооруженному походу вид попытки «придти на помощь германской революции», яростно отторгнутой всей Германией, чего Ильич и К° не хотели понимать, так как их увлеченность в тот момент, мягко выражаясь, неадекватной тогдашним реалиям идеей «полевой революции» попросту отключила в их сознании даже тень намека на какое бы то ни было рациональное мышление. Итог был закономерен - поражение было неизбежно, тем более, что вся Европа отчаянными усилиями, вплоть до разжигания в большинстве ее стран злобной юдофобии отбивала атаки обалдевших от кровавого привкуса «мировой революции» Ленина, Троцкого и К° и их германских и иных «коллег».
Но, не взирая на неудачу этого вооруженного похода, судьба этих территорий не могла быть решена без участия России, хотя бы и в лице какого-нибудь предателя. И это гнусное дело Антанта возложила на восхваляемого ныне адмирала Колчака, ставшего к тому времени непосредственным агентом стратегического влияния Антанты.
26 мая 1919 г. Верховный Совет Антанты направил полностью контролировавшемуся британской разведкой адмиралу Колчаку (его действиями от имени союзного командования руководили непосредственно британский генерал Нокс и, впоследствие, легендарный британский геополитик, а тогда, как, впрочем, и до конца своей жизни авторитетнейший британский военный разведчик-интеллектуал Дж.Хэлфорд Маккиндер) ноту, в которой, сообщая о разрыве отношений с советским правительством, выразил готовность признать своего же двойного агента стратегического влияния в адмиральских погонах за Верховного Правителя России!? И вот что характерно. Признать-то они его признали, но ведь только де-факто. А вот де-юре - миль пардон, троеперстие антантовское показали. Но при всем при этом потребовали от него сугубо юридических действий - выдвинули ему жесткий ультиматум, согласно которому Колчак должен был письменно согласиться на:
1. Отделение от России Польши и Финляндии, в чем никакого смысла, особенно в отношении Финляндии, не было, кроме как яростного стремления особенно Великобритании, обставить все так, что эти страны получили независимость якобы из рук только Антанты (Запада). Дело в том, что независимость Финляндии была дарована Советским правительством еще 31 декабря 1917 г., что, кстати говоря, Финляндия празднует до сих пор. То был верный шаг, ибо ее пребывание в составе России, куда по фридрихсгамскому договору 1809 г. ее включил еще Александр I (кстати, по ходатайству предка будущего фюрера Финляндии - Маннергейма), было не только бессмысленным, но и опасным в силу полыхавшего там сепаратизма сугубо националистического толка.
Что касается Польши, то по факту событий октября 1917 г. она и так стала независимой - Ленин не мешал. Следовательно, и с этой точки зрения ультиматум Колчаку был также бессмысленен.
2. Передачу вопроса об отделении Латвии, Эстонии и Литвы (а также Кавказа и Закаспийской области) от России на рассмотрение арбитража Лиги Наций в случае, если между Колчаком и марионеточными правительствами этих территорий не будут достигнуты необходимые Западу соглашения.
Попутно Колчаку предъявили ультиматум и в том, чтобы он признал за Версальской «мирной» конференцией право решать судьбу также и Бессарабии.
Кроме того, Колчак должен был гарантировать еще и следующее:
1. Что как только захватит Москву (у Антанты, очевидно, натурально «поехала крыша», что поставила ему такую задачу), он немедленно созовет Учредительное собрание.
2. Что он не будет препятствовать свободному избранию местных органов самоуправления. Небольшое пояснение. Дело в том, что под внешне очень даже привлекательной формулировкой была сокрыта колоссальная по своей разрушительной мощи мина замедленного действия. В стране тогда полыхал пожар сепаратизма различных мастей. От сугубо националистического до регионального и даже местечкового. Причем в этот разрушительный процесс были втянуты буквально все, в том числе, как это не прискорбно, даже сугубо русские территории, чуть ли не абсолютно русские по составу населения. И предоставление им свободы избрания местных органов самоуправления автоматически означало предоставление им свободы сепаратного провозглашения независимости своей территории, а, соответственно, и выхода из состава России. То есть, конечная цель состояла в разрушении территориальной целостности России руками ее же населения! Запад, к слову сказать, всегда пытается поступать именно так. Точно также, кстати говоря, в 1991 году был разрушен СССР.
3. Что он не будет восстанавливать «специальные привилегии в пользу какого-либо класса или организации» и вообще прежний режим, стеснявший гражданские и религиозные свободы. Небольшое пояснение. Попросту говоря, Антанту вовсе не устраивало не только реставрация царского режима, но и даже режима Временного правительства. А если еще проще, то единой и неделимой России, как государства и страны. Именно в этом пункте, не говоря уже о других, подлость многократного предательства Колчака проявляется наиболее выпукло. Уж кому-кому, но ему-то было прекрасно известно, что весть о свержении царя была воспринята, в частности, в той же Англии, на службу королю которой он пошел добровольно, британским парламентом аплодисментами стоя, а ее премьер-министр - Ллойд-Джордж - прямо так и воскликнул: «Цель войны достигнута!». То есть открыто признал, что Первая мировая война именно для этого и затевалась! И, следовательно, признавая этот пункт ультиматума Антанты, Колчак еще раз доказал, что он умышленно действующий против России предатель!
12 июня 1919 г. Колчак дал необходимый Антанте письменный ответ, который она сочла удовлетворительным. Еще раз обращаю внимание на особую подлость Антанты. Колчака-то она ведь признала только де-факто, но ультиматум-то выставила де-юре. И ответ от признаваемого всего лишь де-факто предателя России, Антанта признала-таки де-юре! Вот что значит Запад!
В результате какой-то Колчак одним махом перечеркнул все завоевания Петра Великого и сам Ништадский договор от 30 августа 1721 г.! Когда же он выполнил возложенные на него задачи и громадные куски территории Российского государства де-юре были отторгнуты, его судьба была решена. Мавр сделал свое дело - мавр может не просто удалиться, а именно же обязан быть убит, желательно чужими руками. Дабы концы все действительно были бы в воду. Руками представителя Антанты при Колчаке - генерала Жанена (англосаксы и тут остались верны себе - подставили представителя Франции под это неблаговидное дело) - и при содействии чехословацкого корпуса (еще те были враги России, свирепствовавшие по указанию своих западных хозяев на Транссибе) марионеточный адмирал был сдан большевикам. Ну а те его и расстреляли как собаку, и поделом! Нечего разбазаривать не один век собиравшуюся территорию великого государства и великой страны!
Остается сказать о следующем. На чем англосаксы «взяли» Колчака - на безмерном тщеславии ли, на употреблении ли наркотиков (Колчак был заядлым кокаинистом) или на том и другом одновременно, или еще на чем-то - теперь уже не установить. Но кое о чем сказать все-таки можно. Судя по всему, в Колчаке «разожгли» чувство родовой мести за своего далекого предка - командующего Хотинской крепостью в 1739 г. Илиаса Калчак-пашу, с которого и начался род Калчаков в России. Илиас Калчак-паша - именно так писалось его имя в XVIII в. - вынужден был сдаться русским войскам под командованием Миниха в ходе очередной русско-турецкой войны. Через 180 лет дальний потомок Илиаса Калчак-паши - А.В.Колчак - сдал Западу все завоевания Петра I и его наследников!
То был откровенно иезуитский ход Запада! Руками предателя именно в адмиральских погонах, к тому же не русского по происхождению - ведь Колчак был «крымчаком», то есть крымским татарином - лишить Россию выхода в Балтийское море, за право иметь который, Россия Петра Великого свыше 20 лет вела Северную войну со Швецией! Все труды Петра Великого, его предшественников и преемников были начисто перечеркнуты, включая и знаменитый Ништадский мирный договор от 30 августа 1721 года, коим было узаконено право России на свободный выход в Балтийское море и далее в Атлантику! Более того. Вот так Россия и получила головную боль в лице злобно русофобствующих так называемых прибалтийских государств. Так оно было еще до Второй мировой войны, так оно продолжается и сейчас.
А теперь «господствующие в демократии подонки» - это прелестное по своей сути выражение принадлежит одному из самых уважаемых во всем мире людей, «королю динамита» и основателю всемирно известных нобелевских премий Альфреду Нобелю - воспевают Колчака не только якобы как патриота России, но и как невинно убиенную жертву политических репрессий большевиков!?