ИСТОРИЯ СТАЛИНИЗМА. В 100 ТОМАХ
Сталинизм: неактуальная реальность?
Андрей Сорокин
На недавнем российско-немец-ком форуме «Старо-новые рос-сийские мифы», где автору этих строк довелось вести секцию «Миф „Сталин"», Людмила Улицкая нари-совав апокалиптическую картину совре-менного мира в эпоху глобального кри-зиса, ошарашила многих признанием: «Особенно бессмысленным мне представ-ляется рассмотрение мифологии вождя: оценка роли и личности Иосифа Джуга-швили представляет сегодня академиче-ский интерес - цена барреля нефти, а еще более цена килограмма хлеба и кило-грамма риса в современном мире гораз-до существенней, чем оценка личности Сталина...»
Согласиться с этой идеей трудно, осо-бенно наблюдая многочисленные вариа-ции на тему Сталин-live на телеэкране, итоги пресловутого телевизионного про-екта «Имя России» и многое другое. Сце-нарии мобилизационного типа развития, авторитарной модернизации обсуждаются отнюдь не только литераторами, но и экс-пертным сообществом.
В 1989 году Сталин замыкал первую де-сятку «самых выдающихся людей всех времен и народов» с 12% голосов опрошен-ных, а в июле 2008 года за него высказа-лось 36% взрослого населения страны, при этом доля положительно оценивающих его роль также постоянно растет и сего-дня превышает 50%. А социолог Борис Ду-бин, например, говорит о разломе нацио-нального сознания по отношению к этому персонажу и сшибку в этом сознании двух образов: Сталина - тирана и Стали-на – победителя в войне. Причем, равные доли, свыше двух третей взрослого населе-ния поддерживают оба эти образа.
Это не шизофрения. Это попытка мас-сового сознания, наоборот, уйти от фраг-ментарности, унаследованной от эпохи перестройки, соединив доступными мен-тальными средствами крупные оскол-ки разбитого зеркала, отбросив в сторону слишком «мелкие» и слишком острые.
Российское общество не проделало не-обходимой работы по самоидентифи-кации, по преодолению кризиса исто-рического сознания, который так ясно диагностируется социологами.
Мы стремимся быть наследниками и Столыпина, и Сталина одновременно. Став правопреемником Союза ССР, Рос-сия так и не определилась, а что из этого и предшествующего, досоветского, насле-дия и почему она берет/не берет с собой в будущее.
Существует мнение, что в конце 1980- начале 90-х годов о преступлениях сталин-ского режима сказали все или почти все. Это такое же заблуждение, как и проци-тированное выше суждение Л.Улицкой. Оба, каждое по-своему, дезориентируют общество.
Так называемая «архивная революция», благодаря которой только и были рассек-речены и опубликованы сотни тысяч ар-хивных документов по советской истории, начала разворачиваться только в ранние 1990-е, уже в новой России, и еще дале-ка от своего завершения. Но документы, практически в полном объеме позволяю-щие нарисовать историю именно ста-линской эпохи, уже открыты и доступны историкам.
Перед участниками этой архивной ре-волюции - архивистами, историками, из-дателями именно сейчас встали новые задачи - дать сталинскому периоду совет-ской истории объективный анализ, не-предвзятую интерпретацию, основанную на фактах и документах, а не на умозри-тельных конструкциях, как это было в эпо-ху советологической классики на Западе и в эпоху демократической «бури и натис-ка» в России.
Отдавая себе отчет не только в эвристи-ческой важности постановки подобной за-дачи, но и ее общественной актуальности, и была сформулирована идея большого проекта, посвященного истории сталиниз-ма. Проект включает в себя научно-изда-тельскую составляющую и предполагает организацию общественных обсуждений сталинской темы. Научно-издательский проект ведет точку отсчета с 5 декабря 2007 года (день сталинской конституции), когда на пресс-конференции в ИТАР-ТАСС были представлены первые пять книг, вы-шедшие в рамках серии «История стали-низма. В 100 томах». В 2008 году были изда-ны еще 27 книг, представленные публике на Международной научной конференции «История сталинизма: итоги и пробле-мы изучения», прошедшей 5-7 декабря 2008 года в Москве. В 2009 году запланиро-ваны к изданию еще 48 книг.
Инициаторы проекта Издательство «Российская политическая энциклопе-дия» и Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина нашли поддержку и понима-ние со стороны Уполномоченного по пра-вам человека в РФ, Государственного архива РФ, Международного историко-просветительского, правозащитного общества «Мемориал», Института научной информации по об-щественным наукам РАН.
Цель научно-издательского проекта-максималь-но полно представить мировую историографию ста-линского периода, по возможности осветив все ос-новные стороны жизни общества и государства. Будет осуществлена бесплатная рассылка изданных в рамках серии книг в центральные универсальные и университетские библиотеки субъектов РФ (1000 комплектов).
Одно из ключевых мест в исследованиях ста-линской эпохи занимает тема модернизации стра-ны, перехода от традиционного сельского хозяйства к индустриальному обществу. Сталинская индуст-риализация проводилась за счет ограбления россий-ской деревни, исследованию истории которой в этот период посвящен целый ряд монографических ис-следований, издаваемых в рамках серии. Переводит-ся, например, книга Л. Виола (Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasants Resistance), понимающей коллективизацию как под-линно гражданскую войну между городом и дерев-ней, в которой власть стремилась установить свое господство над деревней, колонизовать ее. Массо-вость «повседневных форм сопротивления» дает воз-можность ставить таким образом вопрос не только ей, но и целому ряду других историков как, напри-мер, президенту Итальянской ассоциации исследова-телей новейшей истории А.Грациози, чья книга «Ве-ликая крестьянская война в СССР» уже опубликована в рамках проекта.
Общий методологический подход-смотреть на проблему снизу, в ракурсе социальной истории объединяет Виолу с классиком русистики-Ш.Фитц-патрик, чьи книги «Сталинские крестьяне» и «Повсе-дневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город» также выпущены в рам-ках серии в 2008 году.
В. В. Кондрашин, солидаризируясь с этим подхо-дом, основное внимание, однако, уделяет анали-зу причин, масштабов и последствий голода (около 7 млн. умерших, напомним, в крупнейших аграрных регионах страны) как результата экономической по-литики центральной власти. Аргументированной критике подвергнута и концепция «голодомора» или «геноцида украинского народа голодомором». Не находят оснований для подобных интерпретаций и Р.Дэвис и С.Уиткрофт, чья ставшая классической уже книга (The Years of Hunger: Soviet Agriculture, 1931-1933) также издается в рамках серии. Работа эта основана на уникальных источниках о хлебофураж-ных балансах СССР в начале 1930-х гг., а также демо-графических потерях советской деревни.
Ряд исследований, публикуемых в рамках серии, посвящен процессу «социалистического раскресть-янивания» в форме высылки сотен тысяч крестьян-ских семей на спецпоселения в комендатуры ГУЛАГа. Основная из этих работ-книга С. А. Красильникова «Серп и молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы», в ней показано как осуществ-лялись массовые и локальные депортации, изучены формы крестьянского сопротивления, масштабы и структура эксплуатации труда депортированных сталинской системой.
Совершенно неожиданный взгляд на ресурсную базу сталинской индустриализации представля-ют книги Е. А. Осокиной: «Золото для индустриали-зации: Торгсин» и «Золото для индустриализации: Антиквариат». Как оказалось, Торгсин в первой половине 1930-х гг. дал ценностей в объеме, доста-точном для покрытия пятой части расходов на им-порт промышленного оборудования и технологий, а в 1933 году по объемам валютной выручки, вы-качанной из карманов именно советских граждан, Торгсин перегнал главных добытчиков валюты для страны-экспорт хлеба, мяса и нефти!
В центре внимания книги П. Грегори «Политэко-номия сталинизма» уже комплексный анализ совет-ской экономической системы в сталинский период. Автор исследует процесс формирования и функцио-нирования бюрократического аппарата, наглядно демонстрируя, что управление сложными экономи-ческими системами с трудом может осуществляться из одного центра, так как информационные и транзакционные издержки в этом случае имеют тенден-цию стремиться к бесконечности.
Ключевой темой, обсуждаемой историками, яв-ляется политическая система сталинизма. Крайне существенным является при этом понимание того факта, что схожие со сталинизмом формы тотали-тарного правления имели место и в других европей-ских странах и уже по этой причине история ста-линизма-одна из ключевых тем для понимания исторических форм, а значит, и природы современ-ного общества, безотносительно к его идеологии.
В своей книге «Красный террор. История стали-низма» Й. Баберовски ведет разговор о крайних фор-мах насилия, совершавшегося в сталинской системе и о культуре, которая породила это насилие. Бабе-ровски различает историю сталинизма, ушедшего в небытие со смертью Сталина и историю советского государства. Сталинизм представляет собой опреде-ленный тип цивилизации, сущностью которой стал террор. Баберовски отвечает на вопрос о том, отку-да произошел террор и к каким последствиям при-вел. Автор убежден, что даже при наличии комплек-са социальных и политических причин, без вождя с его личностными особенностями не было бы и ста-линизма как системы.
Массовые репрессии в СССР в 1937-1938 годах во-шли в мировую историю XX века как символ пре-ступлений правящего руководства страны против своего народа. В исследовании В. Н, Хаустова (на-чальника кафедры истории Академии ФСБ России) и Л, Самуэльсона (профессора Стокгольмской выс-шей школы экономики) на основе изучения архива Сталина, материалов о деятельности Главного управ-ления госбезопасности НКВД СССР показаны меха-низмы организации и проведения карательного кур-са во второй половине 1930-х годов и роль Сталина. До сих пор не обнаружено ни одного сколько-нибудь значительного решения, принятого помимо Стали-на и, тем более, вопреки ему. Это касается не только террора, но и всех управленческих решении. Анализу механизма властвования посвящена новая книга О.В.Хлевнюка «Хозяин», выход которой запланирован на лето текущего года. Как свидетельствуют многочисленные документы, Сталин выступал как самостоятельная функция в политической системе, накладывая отчетливый личностный отпечаток на все принимавшиеся решения. Отпечаток этот – административно-репрессивного свойства. Новые источники подтверждают: сталинизм был избыточно репрессивным.
Дополняют друг друга книги Е.Ю.Зубковой «Прибалтика и Кремль. 1940-1953» (вышла) и Тыну Таннберга «Политика Москвы в республиках Балтии в послевоенные годы (1944-1956)» (в производстве). Когда у Сталина возник замысел проекта советизации Прибалтики? Как менялись методы инкорпорации Прибалтики в советскую систему? Как складывались отношения между Кремлем, представителями балтийских элит и населением? Каковы были механизмы принятия решений по советизации, что за люди стояли за ними – вот те вопросы, на которые читатель найдет ответ в этих книгах.
Со временем открытия советских архивов много написано о повседневной жизни в сталинскую эпоху. Профессиональные историки в большинстве своем отказались от представлений о советском обществе как абсолютно подавленном государственным контролем (западная советология) или, наоборот, демонстрирующем единство власти и народа (советская историография). Большинство исследований сегодня представляют советскую повседневность как результат сложного и активного взаимодействия государства и общества. Книга Е.А.Осокиной «За фасадом сталинского изобилия» как раз и является одной из первых книг, в которых советская повседневность представлена как история двух взаимодействующих факторов – государства и людей. В книге исследованы взаимодействие планового распределения и рынка, черный рынок и его роль в формировании социальной структуры, сращивание этих двух систем, проявлением которого стала коррупция и др.
Различным аспектам социальной истории посвящен целый ряд других работ. В книге М.Г.Мееровича «Наказание жилищем» ясно показан инструментальный подход государства – использовать предоставление жилища как способ прикрепления к месту работы, принуждения к требуемому уров-ню производительности труда и предписываемо-му образу жизни. В ряду книг по социальной исто-рии нельзя не отметить единственное в своем роде исследование Мальте Рольфа («Советские массовые праздники»), в которой автор проследил формирова-ние специфической культуры массовых праздников, с помощью которых «инсценирующая диктатура» де-монстрировала свои достижения, прививала общест-ву свои идеологические и культурные стандарты.
Чрезвычайный интерес представляет коллектив-ная работа российских и французских исследовате-лей «Режимные люди в СССР», в которой режимность предстает как привычный образ жизни советских людей вне зависимости от их отношения к нему. Сфокусированный таким образом взгляд позволяет продемонстрировать читателю режимность как ос-новной принцип управления хозяйством, как спо-соб организации людей на производстве и в быту.
Подводя итоги очень краткому и фрагментарно-му обзору начальной стадии научно-издательского проекта, нельзя не отметить очевидного, а именно- реактуализации исторического прошлого полити-ческой практикой настоящего. Уже одного этого до-статочно для того, чтобы подвергнуть рефлексии исторический опыт, с такой настойчивостью раз за разом вторгающийся в день сегодняшний. Оче-видно и другое-факты позволяют усомниться (как минимум) в категорических утверждениях об исто-рической оправданности сталинизма как неизбежно-го метода запаздывающей модернизации. На смену никогда не превалировавшим в обществе представлениям о сталинской политике как репрессивной и разрушительной в последнее время пришли кон-цепции эффективного сталинского менеджмен-та. Подобные умозрительные идеологизированные конструкции не являются результатом серьезных на-учных исследований и неприемлемы с моральной точки зрения. Нельзя не вспомнить в заключение в этой связи мысль В.О.Ключевского, зафиксирован-ную им ровно сто лет назад в своем дневнике: «…де-довские безыдейные нужды, привычки и похоти су-дите не дедовским судом, прилагайте к ним свою собственную, современную оценку, ибо только такой меркой измерите вы культурное расстояние, отде-ляющее вас от предков, увидите, ушли ли вы от них вперед или попятились назад».
С. 13: Многочисленные документы полностью опровергают различные предположения о стихийности террора, об утрате центром контроля над ходом массовых репрессий, об особой роли региональных руководителей и каких-то мифических групп бюрократии в инициировании террора и т.п. Начало этим теориям было положено так называемыми «ревизионистами» на Западе ещё в 1980-е гг., когда советские архивы были абсолютно закрыты, а сильно идеологизированные постулаты «официальной» западной историографии вызывали отторжение у молодых, склонных к эпатажу «бунтарей» из университетской среды. Под влиянием вновь открывшихся фактов эти западные историки в некоторой мере скорректировали свои позиции [Одной из важнейших работы этого направления, в которой делается компромиссная попытка соединить априорные построения о стихийности террора и явно противоречащие им архивные свидетельства, является статья: Getty J. «Excesses are not permitted»: Мass Terror and Stаlinist Governance in the Late 1930s // The Russian Review. Vol. 61 (January 2002). Р. 113-138]. Однако старые заблуждения и выдумки в карикатурно-преувеличенном виде воспроизводятся и в современной России, правда, без упоминания своих предшественников - «ревизионистов» [Жуков Ю.Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003]. Фантастические картины террора как результата противостояния Сталина-реформатора, стремившегося дать стране демократию, и своекорыстных партийных бюрократов-ортодоксов, всячески притеснявших вождя, основаны на многочисленных ошибках, сверхвольном обращении с источниками, а также игнорировании реальных фактов, не вписывающихся в придуманную схему.
Дополнительное чтение:
Об одной лекции в ИРИ РАН (в комментах ещё интересных ссылок)
Оригинал взят у afanarizm в Об одной лекции в ИРИ РАН
В прошедший четверг в ИРИ выступал знаменитый историк Олег Хлевнюк с докладом о современной историографии сталинизма. Пришёл послушать - оказалось исключительно интересно. Тезисно изложу, о чём там было:
Термин «сталинизм» принят и утвердился в исторической науке;
Историки научились работать с архивами, прошло преклонение перед архивами, стало ясно, что в них есть, а чего нет, сейчас ситуация в этом плане куда определённее. однако изучение некоторых сюжетов затрудняется недоступностью архивов (например, уголовной преступности - закрытостью хранилищ НКВД-МВД);
Концепция тоталитаризма не может объяснить природу советского общества. советская история не монолитна, в ней существуют этапы со своими характеристиками. установлена приниципиальная разница между сталинским и гитлеровским режимами;
Сталинизм - гибкая система, способная приспосабливаться к сложившимся условиям. этим во многом объясняется лёгкость демонтажа сталинизма после смерти сталина;
Однозначно установлено, что центром политической системы был сталин, от него исходили все принципиальные и большинство прочих решений. установлена и его руководящая роль в организации репрессий, а также в определении экономического курса - который отталкивался не от экономических, а от политико-идеологических соображений. первая пятилетка - чисто политическая, никаких причин проводить её, тем более с такими высокими заданиями и такими варвскими методми не было, как результата - полный провал. вторая - самая удачная из пятилеток 30-х, т.к. в её основе были экономические соображения;
В связи с предыдущим пунктом - полностью разбиты концепции западных авторов-ревизионистов 1970-80-х: о «случайности» или «стихийности» террора, руководящей роли местных лидеров, вышедшем из-под контроля НКВД и проч. однако это теории подхвачены современными сталинистами, которые, правда, не указывают на источники своего вдохновения. современные попытки оправдать сталина несостоятельны, во многом потому, что авторы-сталинисты - не историки, не работают с архивами и действуют по идеологическим мотивам. Хлевнюк высказал недовольство тем, что прилавки забиты просталинской литературой самого низкого пошиба, высказал предполжение, что издательства, её выпускающие, созданы специально и получают специальное финансирование - однако это поветрие пройдёт, забудется, хотя историкам надо быть активнее;
Сейчас в изучении советского периода ведущая роль принадлежит истории повседневности. это положительное явление, однако не следует его абсолютизировать, дабы не прийти к неверным выводам (например, ошибкой было бы на основе дневников горожан делать выводы о жизни всей страны - ибо общество сталинских лет было сильно сегрегировано и внутри каждой страты существовали свои воззрения и представления);
Изучение сталинского периода весьма интенсивно и плодотворно, однако неравномерно по хронологии и темам - лучше изучены 30-е, а также традиционно пользовавшиеся вниманием темы: политика, сельхоз. по послевоенному периоду работ меньше, в основном концентрируются на политике, экономика и сельхоз изучены слабее;
Отдельно необходимо изучение механизмов функционирования режима, принятия решений, особенно на низовом уровне (хотя не следует забывать об особенностях принятия решений - в личных беседах, по телефону и пр., т.е. нигде не зафиксированных - особенность периода), а также экономики военного и послевоенного периодов (также на низовом уровне - отдельные предприятия, регионы и пр.), советской национальной политики (в первую очередь проблемы совмещения традиций и советских новаций)
Негативные моменты в современном изучении сталинизма: малая доля критики, преобладание комплиментарности в отзывах, вал бессодержательных исследований, особенно в провинции, отсутствие чисто реценизонного издания, которое рассматривало бы публикации по теме. кроме того, заглохли некоторые направления, появившиеся на рубеже 1980-90-х.
Историки замкнулись в своём сообществе, хотя должны бороться за авторитет в обществе. очень полезны многочисленные дискуссии в Интернете - уровень откровенно примитивны, но всё же стимулируют дополнительное изучение тем и сюжетов, в этом смысле перехватили инициативу у историков.
Было ещё что-то, но я забыл тетрадь и вбивал в мобильник, а там место ограничено, плюс потерялись какие-то записи - но в целом так. После доклада были вопросы:
Один вопрос по изданию «На приёме у сталина», насколько аутентична, нет ли фальсификаций, ведь оригинал даже не сшит. По мнению Хлевнюка, всё в порядке, издание поддаётся проверке, к тому же если бы были фальсификации, то и дело бы сшили, и все печати, какие надо, стояли бы. Более того, если упоминания о визитах к сталину в чьих-то мемуарах на «бьются» с книгой - то эти свидетельства можно смело отбрасывать (как, например, с воспоимнаниями минморфлота Афанасьева). Хотя, конечно, сталин принимал визитёров не только в кремлёвском кабинете, но и на квартире в Кремле, в здании секретариата ЦК, а также на дачах (прежде всего, Кунцевской) - эти посещения не отражены;
Другой вопрос - по т.н. «русскому патриотизму» сталина. не следует переоценивать этой тенденции, чисто ситуативная и не носившая характера целенаправленной политики. более того, многочисленные факты притеснений русских в национальных республиках и автономиях, преступлений на национальной почве;
Вопрос о личном отношении к сталину - отрицательное как к личности и руководителю (далеко не всегда адекватен условиям, много ошибочных решений), «злодей не может быть великим». кроме того, Хлевнюк убеждён в том, что сталинизм не был безальтернативен и неизбежен - утвердился в ходе внутрипартийной борьбы, в которой сталин использовал, в т.ч., методы шантажа (например, Рудзутака и Калинина), а также Гражданской войны конца 1920-х. для уяснения альтернатив надо изучать не идеолога бухарина, а практика рыкова, то, какие решения принимал он в тяжёлой экономической обстановке;
Наконец, неизбежный вопрос по репрессиям - о количестве пострадавших за сталинский период: около 18 млн. - лагеря и колонии (и тюрьмы), 6 млн. спецпоселенцев (включая репрессированные народы), около 30 млн. - «указники» (без отсидки). по количеству казнённых период 1937-38 беспрецедентен в истории страны, стоит в одном ряду с КНР, Камбоджей и художествами гитлеровцев за пределами Германии. как мог помочь экономике страны расстрел более 600 тысяч человек (а в основном расстреливались рабочие и крестьяне самых продуктивных возрастов) - загадка. о количестве уголовных осуждённых разгорелась своего рода дискуссия, консенсус в том, что однозначно вычленить, кто уголовный осуждённый, а кто политический - невозможно, по уголовным статьям осуждались политические и наоборот. для Хлевнюка политические - это те, кто пострадал по закону о колосках и прочим подобного рода актам, ибо их принятия диктовались политическими соображениями. Е.Ю. Зубкова дополнила, что до 1947 осуждённые не дифференцировались по уголовным или политическим делам. И.А. Христофоров указал, что при определении причины осуждения нужно смотреть на результаты реабилитации - если реабилитировались по политической статье (ст. 58 целиком), то существо ареста не имеет значения.
Тема репрессий вызвала, конечно, наибольший интерес, решено было провести специальный доклад в недалёком будущем. О нём, ежели будет интерес, проинформирую тоже. А пока всё.
В фильме Михаила Ромма «Ленин в Октябре» есть одна примечательная сцена. Рабочий Василий приносит скрывающемуся на конспиративной квартире Ленину целую кипу свежих газет. Однако Ленин остается недоволен тем, что среди газет отсутствует черносотенная газета. "Врагов надо знать! Принесите завтра" - требует Ленин. Неважно, является этот разговор творческим вымыслом сценариста или неким апокрифом из жизни Ленина. Важно то, что для понимания сложившейся ситуации не второстепенную роль играет информация из стана идеологического противника .
Перенося этот принцип на историческую почву, мы также должны осознавать, что для изучения сталинского периода нам так или иначе придется ознакомится и разобраться с положениями в западной исторической науке . Мне кажется, важность такого подхода состоит даже не столько в освоении конкретной фактологии, сколько в поиске новых толчков для осмысления сталинского периода или даже подтверждения нашего взгляда на Советскую эпоху. Казалось бы, как могут западные историки разделять наши взгляды? В данном случае мне бы хотелось привести конкретный пример. Заведующий кафедрой восточноевропейской истории в университете имени Гумбольдта в Берлине Йорг Баберовски, который даже на фоне других западных историков выделяется крайним антисоветизмом, пишет: «Русские коммунисты были искушёнными учениками века Разума и Просвещения (здесь и далее выделено мной): то, что упустила природа, должно быть восполнено человеческими руками. А всему, что не отвечало требованиям разума, как его понимали большевики, следовало исчезнуть с лица земли. Социализм нисколько не опровергал главную идею модернизма, наоборот, он стремился к ее подлинному осуществлению» . Итак, немецкий историк считает большевиков учениками эпохи просвещения, стремящихся к подлинному осуществлению модерна. Для российских Сванидз и Пивоваровых признание большевиков как продолжателей дела Вольтера, Лейбница, Монтескье, было бы непреодолимым идеологическим барьером. Замечу, что в плане модерна это высказывание вполне соответствует положениям Сути Времени (расхождения лишь в оценках).
Далее я не буду подробно останавливаться на исследованиях и выводах отдельных западных историков. Мне кажется куда более важным начертить генезис развития западной историографии сталинизма на примере двух самых ярких научных течениях . В качестве страны я возьму США, так как наиболее сильное влияние в формировании историографии об СССР в западных государствах оказывали именно Соединенные Штаты.
Активное изучение сталинской эпохи началось после окончания Второй Мировой Войны в рамках дисциплин Russian studies и Soviet and Communist studies , более известных как советология (Sovietology ). Советология была сильно заострена под нужды Холодной Войны, которая и определила её исключительную идеологизированность . Реальные знания об истории СССР нужны были настолько, насколько они соответствовали нуждам ведущийся войны на её пропагандистских и политических направлениях. Для американской политической элиты важно было понять, с каким противником они столкнулись. Каков его военный и экономический потенциал. Как функционируют институты. Какова кадровая политика, и как принимаются решения в высших эшелонах власти. Каковы отношения народа и власти. Изучение советской истории должно было помочь в понимании советского настоящего. Однако политика железного занавеса предотвращала поступления актуальной и исторической информации, а собственных источников для изучения советской истории было немного. Главными источниками были: архив Гувера, основанный еще во времена поволжского голода 1921 года, архив Троцкого, различные эмигрантские архивы и официальная советская пресса. Главным козырем для изучения сталинизма послужил смоленский партийный архив. Он был захвачен еще немцами во время Великой Отечественной Войны, а в 1945 г. он оказался в Баварии, в американской зоне оккупации. Собственно, во времена Холодной Войны на его материалах и было написано большинство работ по сталинской тематике. Узкая база источников, с одной стороны сильно ограничивала американских историков, с другой стороны, давала свободу для самых разнообразных интерпретаций и домыслов.
Также существовала кадровая проблема. Людей, которые изучали Советский Союз, было не так уж много. Поэтому в штат политических аналитиков зачисляли даже историков. Так крупный американский русист-историк Ричард Пайпс вполне себе хорошо уживался в роли руководителя группы аналитиков т.н. Команды Б (Team B). Группа была сформирована по инициативе директора ЦРУ Джордж Буша старшего (того самого, будущего президента США) в 1976 году. В ее задачи входила оценка новейших военных стратегических разработок СССР. Пайпс был далеко не единственный, кто с охотой пошел служить своей стране. Многие американских историков использовали свое положение консультантов и экспертов политического истеблишмента для повышения своего материального статуса и влияния в научных кругах. Государство и т.н. общественные организации вроде Фонда Рокфеллера и Фонда Форда обеспечивало их должным финансированием и престижным рабочем местом в Стэндфорде, Йеле, Гарварде и Принстоне. Дэвид Энгерман определил такое двойственное положение американских историков как «службу обоим, Марсу (подразумевая воинствующие государство) и Минерве (подразумевая науку)» . Служба Марсу неизбежно сказывалась на направленности научных публикаций. Порой знания историка использовались в конкретных акциях информационной войны. Так, в 1984 году историк Роберт Конквест опубликовал для предвыборной кампании Рейгана некое практическое пособие под названием «Что делать, когда придут русские? » В нем доктор исторических наук стэндфордского университета обрисовал последствия возможной советской оккупации со всеми из этого (по мнению автора) вытекающими последствиями, такими как: ограбление населения, убийства, голод и массовые изнасилования. В таком ключе скепсис советской стороны относительно выходцев из элитных университетов США выглядит вполне закономерным. Вспоминая это время, американский историк Линн Виола писала: «У меня не вызывает удивления то…, что советы постоянно рассматривали студентов по обмену, как шпионов, особенно если они были из Гарварда…»
Господствующей теорией среди американских советологов стала теория тоталитаризма. Полагаю, что большинство знакомо с этой теорией. Ограничусь лишь кратким перечислением её центральных положений. Согласно этой концепции, под тоталитарным государством подразумевается система личной власти диктатора, опирающегося на единую партию с массовой социальной поддержкой. Контроль власти осуществляется путем репрессивного и бюрократического аппарата, цензурой над СМИ и запретом на частную собственность. В её ранней версии теория была сформулирована Ханной Арендт. На американской почве её последовательно развивали сотрудники Гарвардского университета Карл Иоахим Фридрих и Збигнев Бжезинский. Теория тоталитаризма помогала свести под одной крышей Нацизм и Сталинизм, при этом удобным образом вынося за скобки дискуссии либерализм (т.е. сами США) . Власти США довольно быстро оценили ту роль, которую тоталитарный подход сможет сыграть в идеологическом противостоянии с СССР. К шестидесятым годам представители тоталитарного направления прочно окопались практически во всех кузницах кадров политической элиты. Язык политического истеблишмента США и по сей день несет в себе ярко выраженную терминологию этой теории. Карл Дойч, Питер Кенез, Адам Улам, Мартин Малиа и упомянутые уже Конквест и Бжезинский стали наиболее известными представителями этого направления. Работа Конквеста «Большой Террор» стала классикой тоталитарной теории. Нельзя сказать, что господство тоталитарной школы было связано лишь только с поддержкой властей США. Её успешному продвижению способствовало и отсутствие других стройных теорий. Концепция тоталитаризма подкупала простотой усвоения и легкостью применения. Адепты тоталитарной теории зачастую грешили чрезмерным универсализмом, пытаясь применить свои установки вплоть до античности. Тем не менее, теория тоталитаризма не всегда встречала в научных кругах положительные отклики. Со слов историка Джона Арч Гетти, навязывание тоталитарной концепции порой напоминало церковную литургию . Историки, которые работали за рамками этой теории, могли натолкнуться на жесткое противодействие . Когда историк Мануэль Саркисянц в начале 50-х годов пытался опубликовать свои статьи о британских истоках нацисткой идеологии, шедшие в разрез с теорией тоталитаризма, он натолкнулся на предостережения своих коллег и вездесущие отсутствие интереса у научных издательств .
Историки тоталитарной школы:
| Роберт Конквест | Адам Улам | Збигнев Бжезинский |
 |
 |
 |
Засилье тоталитарной школы продолжалось вплоть до конца шестидесятых годов. Поражение США во Вьетнаме, гражданские и студенческие движения породили новую когорту историков. Новое направление в американской историографии долго не осознавалось как таковое. Только в 1986 году статья Шейлы Фицпатрик стала своеобразным манифестом нового направления, которое принято называть Ревизионизмом. Там же Фицпатрик прочертила линию фронта между тоталитаристами и ревизионистами. Согласно Фицппатрик, главное противостояние находилось в методологической области. Сторонники тоталитарной модели предпочитали рассматривать сталинский период с позиции государства и политической элиты, т.е. сверху, ревизионисты , напротив, преимущественно рассматривали советское общество и его интеракции с властью, т.е. снизу . В этом смысле сильное влияние на ревизионистов оказала французская историческая традиция школы анналов Марка Блока. В конечном итоге ревизионисты так и не смогли выработать что-то вроде единой стройной теории, как представители тоталитаризма. Единственное, что связывало ревизионистов в одно течение, были социологическая методология и неприятие модели тоталитаризма.
Рассматривая главные направления ревизионистских исследований, можно выделить следующие пункты:
1. Ревизионисты указывали на высокую социальную мобильность
советского общества. Существовали социальные группы (бенефициарии
), выигрывающие от сталинской политики. Привилегии могли выражаться как в повышении материального уровня, так и в общественном престиже: стахановцы, закрытые распределители для номенклатуры, МТСы для колхозников и пр. Также ревизионисты подчеркивали мобилизационную роль советской идеологии в проведении политических и экономических преобразований. В своей монографии Линн Виола показала значимость т.н. движения 25 000
для проведения коллективизации. Вопреки царившему тогда мнению о жестоко навязанной идеи коллективизации сверху, Виола отстаивала позицию, что рабочие, направляющиеся в деревню, вполне разделяли целесообразность коллективизации. Таким образом, сталинское государство обеспечивало себе поддержку среди групп населения.
В тоталитарной модели народ играл скорее пассивную роль. Всякие инициативы сверху носили принудительно-репрессивный характер. Массовую поддержку Сталинизма снизу сторонники тоталитаризма не рассматривали. Дополнив свои исследования в области групп, поддерживающих сталинский курс, исследованиями о группах, противостоящих государству , ревизионисты доказали гетерогенность советского общества.
2. Особенно острыми стали расхождения по вопросу о сталинских репрессиях. С точки зрения тоталитаризма террор являлся инструментом для укрепления личной власти Сталина и коммунистической партии. Источником террора был, естественно, лично Сталин. Монография историка Джона Арч Гетти стала настоящей провокацией. В своей монографии Гетти рассматривал репрессии с точки зрения борьбы центра с неэффективным бюрократическим аппаратом периферии. Более того, согласно Гетти, Сталин не обязательно являлся инициатором репрессий . Гетти полагал, что часть регионального партийного и государственного аппарата была в не меньшей степени заинтересована в развязывании репрессий. Позже идею Гетти о конфликте центра-периферии подхватил в России историк Ю.Н. Жуков . Гетти был также одним из первых, кто ставил под сомнения миллионные жертвы сталинского террора, но ввиду отсутствия тогда доступа к архивам Гетти впадал в другую крайность и сильно их преуменьшал. Приверженцы тоталитаризма усматривали в выводах Гетти снятие со Сталина ответственности за репрессии. В тоже время концепция Гетти предусматривала наличие других властных субъектов в виде региональных партийно-бюрократических групп . Это положение ставило крест на модели тоталитаризма, так как наличие таких групп фактически означало, что СССР не являлся тоталитарным государством.
Историки Ревизионисты:
Характер развернувшейся дискуссии вышел далеко за рамки приличия обычных академических споров. Сторонники тоталитаризма воспринимали идеи ревизионистов не только как критику их теории, но и как покушение на священные камни американского мировоззрения и мироустройства. Соответственно, отпор ревизионистам давался зачастую в весьма жесткой форме. Оценивая уровень дискуссии тех лет, Линн Виола писала: «Несмотря на то, что врагом в американской Холодной Войне являлся Советский Союз, я всегда удивлялась, почему американские советологи, в их внутренних войнах, так напоминают сталинистов (троцкизм = ревизионизм), превращая все дебаты в бинарности и маргинализируя все голоса вне мейнстрима» . Широко распространилась практика навешивания ярлыков. Ревизионистов обвиняли в коммунизме, в апологетике Сталина и даже в отрицании Холокоста. Ричард Пайпс заявлял: «Я игнорирую их (ревизионистские) работы. Как можно бороться с людьми, которые отрицают Холокост? Это всё равно что, если кто-нибудь верит в то, что земля плоская» . Это было прямой ложью. Ревизионисты не испытывали особых симпатий к Сталину (скорее даже наоборот) и никогда не отрицали Холокост. Несмотря на такой прессинг, влияние ревизионистов возрастало. В скорости сторонники ревизионистского подхода появились и в западной Европе .
Злую шутку с ревизионистами сыграла перестройка. Ревизионисты усматривали в новом курсе Горбачёва подтверждения своей концепции, что советская система не является статично-тоталитарной и вполне способна на политическую эволюцию. Но именно благодаря перестройке теория тоталитаризма получила в России самое широкое распространение, как раз в тот момент, когда на западе обозначился её упадо к. Пожалуй, чуть ли не единственной работой ревизионистов, опубликованной в СССР была книга Стивена Коэна (которого лишь с натяжкой можно отнести к ревизионистам) о Бухарине . Причина публикации, на мой взгляд, вытекала из тогдашней исторической политики М.С.Горбачёва и А.Н. Яковлева - ударить хорошим Бухариным по плохому Сталину . Это было вполне естественно. Для идеологической войны, ведущейся российскими либералами против советского прошлого, концепция тоталитаризма была гораздо удобней. Уничтожение Советского Союза хоть и обеспечило ревизионистам долгожданный допуск к советским архивам, но одновременно оставило ревизионизм за рамками российского, общественного дискурса. Как результат, в российских СМИ 90-х годов беспрепятственно господствовала терминология тоталитарной школы. Довольно большое число российских историков, особенно те, кто тесно связан с обществом "Мемориал", перешли на позиции тоталитаризма. Только после 2000 года, тогда, когда поезд уже ушёл, некоторые ревизионистские работы были переведены на русский, но должного эффекта они уже не возымели.
Окончание Холодной Войны привело к заметному смягчению полемики между тоталитарным и ревизионистским направлениями. Связано это в том числе и с переориентацией американской геополитики на Ближний и Дальний Восток. Согласно Линн Виоле, на смену тоталитаризму пришла концепция столкновения цивилизаций , на смену Пайпсу пришёл Хантингтон . Некоторые историки говорят о пост-ревизионизме и пост-тоталитаризме, но мне кажется говорить о полном размытии этих двух концепций преждевременно. Ведь последователи тоталитаризма сохранили за собой инструмент формирования сознания политической элиты США . То, что эти господа нынче упорно учат фарси и рассказывают о тоталитарном характере режимов Каддафи и Асада, вовсе не означает, что завтра они снова не начнут вспоминать русский. Формула Марса и Минервы остаётся в силе.
Возвращаясь к словам роммовского Ленина, хочется призвать к подробному освоению наработок ревизионистов. Да, ревизионисты не испытывали особых симпатий к Советскому Союзу, а порой презирали всё советское. Но, также как Бердяев, ненавидя большевизм, смог открыть в нём интересную сторону (по сути, восстанавливая связь русской православной культуры с советским проектом), так же и ревизионисты смогли открыть многие интересные стороны сталинской эпохи . Ревизионистский подход на сегодняшний день является наиболее основательным отпором теории тоталитаризма, столь популярной среди российских либералов. Если научиться вычленять антисоветские суждения ревизионистов, концентрируясь на смысловом и фактологическом ядре, то можно обрести знания, а значит и оружие для борьбы с засильем тоталитарного подхода в России .
Научное наследие американских и европейских ревизионистов слишком велико, дабы вместить его в рамки одной статьи. Поэтому я надеюсь, что мне удалось не только провести мини-экскурс в американскую историографию сталинизма, но и показать, насколько пресловутый западный взгляд
Lynne Viola: The best sons of the fatherland. Workers in the vanguard of Soviet collectivization. New York ,1987.
Lynne Viola: Peasant rebels under Stalin. Collectivization and the culture of peasant resistance. New York, Oxford 1996.
John Arch Getty: Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933-1938. New York, 1985.
Цитируется по: Sheila Fitzpatrick: Revisionism in Retrospect: A Personal view, in Slavic Review, vol. 67, num. 3, 2008, p. 691.
Lynne Viola: The Cold War within Cold War, in: Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History, Vol.12, Num. 3, 2011, p. 689.
Соглашение об использовании материалов сайта
Просим использовать работы, опубликованные на сайте , исключительно в личных целях. Публикация материалов на других сайтах запрещена.
Данная работа (и все другие) доступна для скачивания совершенно бесплатно. Мысленно можете поблагодарить ее автора и коллектив сайта.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Подобные документы
Факторы формирования и развития культа личности Сталина. Возникновение культа личности вождя (начало 20-х гг. ХХ в.). Политические процессы 30-х г. Особенности тоталитарного государства в СССР и оформления режима личной власти Сталина в начале ХХ века.
реферат , добавлен 09.10.2014
Конец эпохи сталинизма и приход СССР к дипломатии мирного сосуществования - внешнеполитический аспект жизни государства в период 1954-1964 гг. Борьба за власть: смещение Хрущевым своих соперников в 1953-1955 гг. Значение хрущевского десятилетия.
реферат , добавлен 09.12.2009
Понятие тоталитарного режима и его признаки. Особенности его становления в Советском Союзе. Общественно-политическая жизнь в СССР в 1920-1930-е годы. Формирование авторитарного режима. Борьба за власть в партии. Репрессии 1930-х гг. История ГУЛага.
реферат , добавлен 25.03.2015
Становление тоталитарной экономики Советского Союза. Военная мощь тоталитарного государства. Формирование тоталитарной системы в экономике. Наращивание военной мощи в СССР. Выпуск товаров народного потребления. Подготовка к отражению возможной агрессии.
реферат , добавлен 19.07.2013
Изучение истории взаимоотношений государства и религиозных объединений в СССР в 1940-1980 гг. Анализ особенностей конфессиональной ситуации. Деятельность органов, реализовывавших вероисповедную политику государства в отношении религиозных организаций.
контрольная работа , добавлен 08.02.2014
Экономический и политический кризисы 1920 -1921 гг. Переход новой экономической политике. Образование СССР. Результаты НЭПа, причины его свертывания. Социально-экономическое развитие СССР в 30-е годы. Становление тоталитарного режима в 30-е годы.
реферат , добавлен 07.06.2008
Определение и признаки тоталитарного режима. Признаки тоталитарного общества. Сущность теорий Ханны Арендт и Константина Левренко. Теория тоталитарного общества Франкфуртской школы. Тоталитарные тенденции в США. Коммунистический тоталитаризм, фашизм.
контрольная работа , добавлен 06.11.2010
Историография сталинизма
В данном параграфе нами будут рассмотрены основные работы, посвященные исследованию проблематики историографии сталинизма. За то время, когда феномен сталинизма стал предметом широкого научного исследования, вышло в свет большое множество работ, дающих общие представления о нем См.: Режим личной власти Сталина: к истории формирования. М., 1989; Аксенов Ю.А. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида власти // ВИ КПСС. 1990. № 11. С. 30-42; Зевелев А.И. Истоки сталинизма. М., 1990; История и сталинизм: Сб. ст. М., 1991; Замковой В.И. Сталинизм: сталинская модель тоталитаризма. М., 1995; Сталин. Сталинизм. Советское общество: Сб. ст. к 70-летию д-ра ист. наук, проф. В.С. Лельчука. М., 2000; И.В. Сталин: Миф. Осмысление. Преодоление. М., 2003; Stalinism in the Soviet Union = Сталинизм в Советском Союзе. М., 2006.. Хотя, стоит отметить, что пик изучения проблемы сталинизма приходится на 1990- нач. 2000 гг., в настоящее время обсуждению и изучению данному вопросу посвящается большое множество различных событий таких как выступления и доклады на научных конференциях, сюжеты в телевизионных интеллектуальных и развлекательных телепередачах, дискуссии на различных уровнях. Все это свидетельствует об неослабевающем интересе к данному вопросу со стороны широкой общественности.
По этой причине стоит уделить не меньшее внимание к исследованию историографии сталинизма более ранних периодов. Вследствие этого, обзор историографии по данному вопросу будет структурирован по хронологическому принципу. В этом параграфе исследуемые работы будут разбиты на 3 крупных группы. В начале будут приведены документы, написанные в 1950-60 гг., что связано в первую очередь с результатами XX Съезда партии, на котором был “развенчан культ Сталина” и был начат курс десталинизации, в которых впервые ставится вопрос «сталинизма» как проблемы общественного и научного значения. Эти источники способствуют освещению развития советской исторической науки, в которой косвенно можно будет проследить влияние проблемы «сталинизма» и отношения к ней со стороны представителей научного сообщества.
Вторая группа включает в себя исследования 1987-1990, это связано с началом проведения политики перестройки и гласности. Она включает в себя работы публицистического и научного характера 1987-1990-х гг., периода, когда произошло повторное «открытие» темы сталинизма и были заложены основы для дальнейшего научного изучения данной проблематики. Анализ этих трудов может способствовать выявлению теоретических и методологических основ, формирующих историографическое поле современного этапа исследования проблемы сталинизма в научном сфере.
И, наконец, третий этап затрагивает непосредственно исследования, которые были выпущены в 1991-2000 гг., что связано в первую очередь с открытием доступа в архивы к документам, которые являются источниками свидетельств о деятельности партии, что называется “изнутри”, а также с плюрализмом мнение и концепций в исторической науки. В ходе изучения работ данной группы будет дана оценка его значению и месту в общем процессе историографического исследования феномена сталинизма. В эту группу будут входить материалы конференций, посвященных проблеме сталинизма и истории России ХХ в См.: Административно-командная система управления: проблемы и факты: Межвуз. сб. науч. работ. М., 1992; Россия в XX веке: историкимираспорят: Сб. ст. М., 1994; Мир власти: традиция, символ, миф: Материалы рос. науч. конф. молодых исследователей, 17-19 апр. 1997 г. М., 1997; Россия: государство, общество, личность: Материалы межвуз. науч. конф. М., 1997;КудаидетРоссия? Власть, общество, личность: Междунар. симп., 17-18 янв. 2000 г. М., 2000;Ктоикудастремится вести Россию: акторы макро-, мезо- и микроуровней соврем. трансформац. процесса: междунар. симп., 19-20 янв. 2001 г. М., 2001;Российская государственность ХХ века: Материалы межвуз. конф., посвящ. 80-летию со дня рождения проф. Н.П. Ерошкина, Москва, 16 дек. 2000 г. М., 2001; 50 лет без Сталина: наследие сталинизма и его влияние на историю второй половины XX века: Материалы «Круглого стола», 4 марта 2003 г. М., 2005 г.. Будучи источниками, в которых отражена позиция историков, изучающих данную тематику, они весьма важны для анализа динамики развития исследований по теме и помогают подведению некоторых промежуточных итогов в разработке направления.
Таким образом приступим к обзору первого этапа 1930-1960 гг. Первым, кто ввел сам термин “сталинизм” стал Л.Д. Троцкий в своей речи «Сталинизм и большевизм» в бюллетене оппозиции большевиков-ленинцев от 28 августа 1937 г. Троцкий Л.Д. Сталинизм и большевизм // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). № 58-59. Стоит сразу оговориться, что данное определение было использовано в смысле того, что феномен сталинизма заключается в уклонение Сталина и его политико-экономического курса от основного направления большевизма Там же.
В начальный период, т.е. в 30- нач. 50 гг. XX в., было невозможно никакое научное достоверное и непредвзятое исследование данной проблемы См.: Маслов Н.Н. «Краткий курс» - энциклопедия культа личности Сталина // ВИ КПСС. 1988. № 11. С. 51-67; Маньковская И.Л., Шарапов Ю.П. Культ личности и историко-партийная наука // Там же. № 5. С. 57-71; Мерцалов А.Н. Сталинизм и освещение прошлого // История и сталинизм. С. 382-447.. Что ж и говорить о том, что самой такой проблемы и “не существовало”.
Лишь в марте 1953 г., после смерти Сталина, начнется курс на прекращение “культа личности” Сталина Сидорова Л.А. Указ. соч. С. 3-12. См.: Афанасьев Ю.Н. Указ. соч. С. 146-168; Блинов Н.В. Указ. соч. С. 54-70; Пыжиков А.В. Указ. соч. С. 221-230;Алексеева Г.Д. Указ. соч.. Впервые данный термин прозвучал из уст Г. Маленкова и вскоре стал заменой термину “сталинизм” Фурман Д. Сталин и мы с религиоведческой точки зрения // Осмыслить культ Сталина. М., 1989. С. 402-426.. Главным документом этого этапа является доклад См.: Президиум ЦК КПСС, 1954-1964. М., 2004. Т. 1., подготовленный П.Н. Поспеловым и Н.С. Хрущевым, а затем представленный последним в феврале 1956 г. на XX Съезде. Анализируя главный документ ХХ съезда, оказавший решающее влияние на развитие проблемы сталинизма в 1980-е гг., необходимо иметь в распоряжении собственно текст доклада. Но его у историков нет. В опубликованном сборнике «Доклад Н.С. Хрущева о культе личности И.В. Сталина» представлена обширная подборка документов, посвященных как самому докладу, так и реакции на него. Но то, что считается докладом Н.С. Хрущева, является более поздними вариантами зачитанной им речи в ночь с 24 на 25 февраля. В распоряжении историков имеются отредактированный вариант, направленный в парторганы для ознакомления не раньше 5 марта, упоминавшийся доклад П.Н. Поспелова и дополнения, продиктованные Н.С. Хрущевым накануне съезда.
И тем не менее стоит отметить тот факт, что данный документ являлся скорее инструментом политической борьбы нежели историческим трудом. Целью же этого доклада была попытка отделения самой системы власти от фигуры тирана, ее вождя, которые долгое время отождествлялись и неотрывно связывались с самой сутью нового коммунистического строя См.: Лацис О. Сталин против Ленина // Осмыслить культ Сталина. М.: Прогресс, 1988. -С. 215-246.;
Орешин Б., Рубцов А. Сталинизм: идеология и сознание // Там же. С. 497-524.;
Гозман Л., Эткинд А. Культ власти: структура тоталитарного сознания // Там же. С. 327-371..
Несмотря на это, этот доклад представляет собой важнейший и главнейший источник по исследованию политики сталинизма, а также является масштабным источником информации, для создания которого была проделана огромная работа по сбору информации, обработке статистических данных, проведению оценок решений власти и т.д.
Обзор второй группы исследований стоит начать со статьи А.С. Ципко “Истоки сталинизма” Ципко А. Истоки сталинизма // Вождь, хозяин, диктатор. - М: Наука и жизнь., 1988. - 671 С., в которой доказывается точка зрения о том, что сталинизм является объективно вытекающим процессом из самой основы - социализма. Сталинизм является прямым следствием самой сути социалистической концепции Там же. С. 417-512. Эта статья положила начало дискуссии о соотношении между собой терминов сталинизм и социализм. В более широком смысле она представляла собой дискуссию между сторонниками марксизма и антимарксистами.
Ответом на это стали работы О. Лациса и сборник “История и сталинизм” История и сталинизм / Сост. Мерцалов А. Н.-- М.: Политиздат, 1991.-- 448 с.. Главной особенностью этих исследований является малая источниковая опорная база и недостоверная теоретическая основа доказательств данных точек зрения.
В отличие от этих работ, Н.А. Симония в своем исследовании Симония Н.А.Что мы построили. - М.: Прогресс, 1991. - 317 с. пытается провести анализ концепции марксизма-ленинизма с глубоких теоретических позиций. Это общее теоретическое исследование, основывающиеся на трудах К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, - причем эти источники представлены не в качестве непогрешимых догматов, а как «вечно развивающиеся» теории, применимые к сегодняшнему дню. Вывод, тем не менее, соотносится с заключением иных исследователей группы: сталинская модель - особая, изначально грубая модель социализма. Данную работу отличает использование значительного массива источников, прежде всего документов теоретического характера, на которые остальные сторонники концепции только ссылаются.
Другой подход использовали в исследовании данного вопроса Л.А. Гордон и Э.В. Клопов Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было? - М., 1989. 432 с.. Они анализировали соотношения между социализмом и сталинизмом с позиции экономической теории.
В этот период также впервые предпринимается попытка международного сотрудничества с целью совместного изучения данного вопроса. Результатом этого стал выпуск сборника “50/50: Словарь нового мышления” 50/50: опыт словаря нового мышления./ под ред. Ю. Афанасьев и М. Ферро. - М., 1989. 674 с.. Заголовок данной работы четко отражает поставленну задачу, - преодоление прежней идеологии, попытка обогащения исторической науки новыми выводами. Сборник являет собой набор статей-определений ключевых исторических и общественных терминов, который построен на двустороннем принципе - одно и то же понятие (репрессии, дестанилизация, социализм, демократия) определяется зарубежными и отечественными историками. Более развернутое объяснение сталинизму дает в своей статье Гефтер М. Сталин умер вчера // Иного не дано. - М., 1989. - 514 с. М.Я. Гефтер. н предлагает иное, философское измерение, захватывающее и систему политики, и механизмы управления обществом, и философию новой системы («сталинской антропологии») Там же С. 125-132.
Другая группа исследований данной проблемы сфокусировали свое внимание на вопросе культа личности Сталина - на самой личности. В 1989 г. был опубликован сборник “Режим личной власти Сталина - к истории формирования Режим личной власти Сталина: к истории формирования / ред. Кукушкин Е.С. - М., 1989. - 214 с.”. Термин, призванный совместить теорию тоталитаризма, т. е. определение сталинизма как режима и системы, с проблемой личной роли И.В. Сталина и соотношения его личности с этой системой, был обоснован в статье Ю.А. Щецинова Щецинов Ю.А. Режим личной власти Сталина - к истории формирования // Режим личной власти Сталина. - М.: Прогресс, 1988. - С. 9-98. В этой статье последовательно доказывался вывод об извращении социализма в режим личной власти Сталина Там же.
Ученые, которые придерживались антимарксистских позиций, также выпустили, уже упоминавшийся ранее, сборник ”Осмыслить культ Сталина ”, в котором впервые применяются попытки использования психологического и социального подходов в решении данной проблемы Баталов Э. Культ личности и общественное сознание // Суровая драма народа. - М, 1989. С. 14-28.. В результате чего формируется утверждение о том, что сталинизм - есть продукт массового социального сознания и исследуется в качестве идеологии: «тоталитарная идеология в радикальном виде» Гозман Л., Эткинд А. Культ власти: структура тоталитарного сознания // Осмыслить культ Сталина. - М.: Прогресс, 1988. - С. 327-371, «идеология бюрократического социализма и административно-командной системы» Бестужев-Лада И. Трудное возвращение к правде // Там же. С. 292-310..
Другим подходом является попытка использования религиозно-психологического метода рассмотрения сталинизма в качестве результата создания механизма социальной веры, предложенная Д. Фурманом в своей статье Фурман Д. Сталин и мы с религиоведческой точки зрения // Там же. С. 402-426.. Еще более глубоко следует в данном направление Л.И. Седов, который заявляет о том, что культ личности является прямым результатом развития русской истории и особенностью русской культуры Седов Л.И. Жрец и жнец: к вопросу о корнях культа Вождя // Там же. С. 429-470.
Таким образом, исследователи приходят к выводу о том, что система сталинизма не была порождена самим Сталиным, а являлась логичным итогом развития в контексте всей русской культуры и истории.
Говоря, об источниковой базе и методологических основаниях исследований феномена «сталинизма» периода перестройки, следует сделать несколько замечаний. Во-первых, почти все исследования - это преимущественно статьи, публиковавшиеся в журналах и сборниках. Следовательно, они представляют собой скорее предварительные тезисы и размышления, которые предстоит развивать в дальнейшем, а не фундаментальные работы, основанные на обширной источниковой базе. Во-вторых, стиль «размышлений» определялся закрытостью архивов и невозможностью доступа широкого круга исследователей к документам периода 1930-1950-х гг. Поэтому основой для статей часто служили художественные произведения, мемуары и воспоминания.
Третьей группе анализируемых исследований свойственно более полное представление о предмете исследования. Данное утверждение следует из того, что в первой половине 90-х гг. был открыт широкий доступ для научного изучения огромного количества материалов многих архивов закрытого типа. Впервые в истории исследовался такой большой массив документов, которые ранее не были доступны.
Другой немаловажной чертой исследований данного периода является апологический характер исследований. Фигура Сталина приобретает другое значений. Из тирана он превращается в “собирателя русских земель”, родоначальника Великой России, создателя сверхдержавы. А огромные жертвы курса власти находят новые объяснения. Так, к примеру, по мнению О. Жукова реформы к. 30 гг. связаны в первую очередь с переходом к демократическому режиму, а жертвы репрессий связаны с противодействием партократии Жуков О.Н. Тайны Кремля: Сталин, Молотов, Берия, Маленков.- М., 2000. - 356 с..
Другим исследованиям свойственно исследование сталинизма в русле исследований тоталитаризма. В этих работах утверждается то, что тоталитаризм стал формироваться еще во время Гражданской войны и военного коммунизма, а также то, что он отныне рассматривается в качестве административно-командного системы Гимпельсон Е.Г. Начальный этап складывания административно-командной политической системы (1918-1920) // Формирование административно-командной системы. М., 1992. С. 34-55.; Земцов Б.Н. Противоречие государственного политического устройства советской России // Формирование административно-командной системы. - М., 1992. - С. 62-71. (АКС) См.: Формирование административно-командной системы: 20-30-е годы. М., 1992; Административно-командная система управления: проблемы и факты. М., 1992; Трукан Г.А. Путь к тоталитаризму, 1917-1929 гг. - М., 1994. - 217 с.; Романовский Н.В. Лики сталинизма. - М., 1995. - 316 с.; Замковой В. Указ. соч.; Власть и общество в СССР: политика репрессий (20-40-е гг.): Сб. ст. М., 1999. - 547 с..
Данный термин был впервые введен в работе Г.К. Попова Попов Г.К. Блеск и нищета административной системы. М., 1990. - 375 с., а основные признаки были разработаны Т.П. Коржихиной Коржихина Т.П. Рождение АКСУ // Административно-командная система управления: проблемы и факты. С. 4-26..
Другому подходу было свойственно более пристальное внимание к самой фигуре И. Сталина - его политической и личной жизни Антонов-Овсиенко А.В. Театр Иосифа Сталина. М., 2000. - 382 с. Илизаров Б.С. Тайная жизнь Сталина: по материалам его библиотеки и архива. М., 2003. - 436 с..
Отдельно развивалось ревизионистское направление, которое изучало главным образом не политическую, а социальную историю. Главной целью этих исследований был пересмотр существующих выводов “снизу”, а не с точки зрения государственного аппарата власти. Главными представителями данной школы являются Шейла Фицпатрик, Джон Арч Гетти, Линн Виола.
В конце данного параграфа хотелось бы в отдельность выделить масштабную серию “История сталинизма”, в которую вошло более 80 монографий, которые рассматривают данный феномен с большого количества различных точек зрения. Более подробное исследование столь масштабного литературного наследия представляет собой крайне интересную тему для изучений, но к сожалению, выходит за скромные рамки нашей работы.