– Стефан, давайте вернемся на несколько дней назад. Утро перед произвольной программой. Вы узнаете, что Евгений Плющенко снялся с соревнований из-за травмы. Можете передать свои ощущения в тот момент?
– С трудом, но попробую. Пустота. Я остался один. Дело в том, что мне нужен настоящий соперник. Такой, как Плющенко. Он для меня кумир. Если бы выступал Евгений, я бы откатался намного лучше. А с Брайаном Жубером соревноваться уже не так интересно. Не могу сказать, что я выступил совсем уж неудачно – все-таки два четверных прыжка я исполнил. Но психологически мне было невероятно трудно.
– Во время кульминации мужского турнира зал был практически забит до отказа. Сами понимаете, что зрители страстно желали стать чемпионом совсем не вам…
– Да, и это еще один фактор, который сильно меня беспокоил. Когда объявили о том, что Плющенко снялся, я так же, как и вы, услышал возмущенный гул. И жутко испугался, что после этого люди освистают и меня. Но потом увидел в руках у какого-то болельщика русский флаг с надписью Viva Lambiel. И понял, что могу понравиться публике. Мне кажется, у меня это получилось – зрители приняли мое выступление.
– Год назад на чемпионате мира в Дортмунде вы откатались не хуже, чем бронзовый медалист Штефан Линдеманн или даже серебряный – Жубер. Но на пьедестал не попали, что многие сочли большой ошибкой. Вам не кажется, что московская победа – в некотором роде компенсация за ту несправедливость?
– Наверное, так оно и есть. В мире фигурного катания все взаимосвязано. Хорошо, что я в Дортмунде стал четвертым, а не третьим. А то сидел бы здесь с серебром, а не с золотом…
– Если исходить из этой логики, не боитесь, что на Олимпиаде судьи отнесутся к вам как к человеку, уже получившему свой подарок?
– А чего бояться-то – что будет, то будет. В любом случае до Игр мне предстоит провести огромную работу. К примеру, улучшить тройной аксель, с которым я не справился здесь, в Москве. Еще быстрее вращаться. А ехать на Олимпиаду мне все-таки будет приятнее в звании чемпиона мира, чем без него.
Лучшие дня
– Кстати, насчет вращений. В мире Швейцария знаменита своими часами, сыром и шоколадом, а среди фанатов фигурного катания – феноменальными мастерами вращений на льду. Достаточно назвать такие имена, как Дениз Бильман, Люсинда Ру или, не сочтите за лесть, Стефан Ламбьель. Как это у вас так получается?
– А вы не догадываетесь? Объедимся лучшего в мире шоколада и давай вращаться… Если серьезно, то все дело, конечно, в работе. По крайней мере у меня. Не могу сказать, что мои вращения – дар свыше. Я им научился. И вообще посмотрите на «бильман» Ирины Слуцкой – она прекрасно научилась его делать. Значит, ничего невозможного здесь нет.
– Три года назад на чемпионате Европы в Лозанне вы стали главным открытием турнира именно благодаря вращениям. Но «знающие люди» сказали – без прыжков не быть парню чемпионом. Прыгать научились вы очень быстро – уже через два года. Не хотите кому-нибудь за это сказать спасибо?
– Хочу, и сами знаете кому (улыбается). Алексей Мишин, безусловно, мне очень помог. Заставил по-новому взглянуть на тренировки. Без помощи Мишина, конечно, мне бы не удалось так быстро подняться на вершину, но хочу заметить, что я и сам очень много работал. И мой постоянный тренер – Петер Грюттер – помог мне не меньше.
– В чем же конкретно состояла помощь Мишина? Техника или психология? Одевал ли он вас в свой знаменитый «жилет»?
– Нет, с Профессором я занимался без специальных приспособлений, которые, кстати, есть и у Грюттера. Мишин наносил «точечные удары» – сразу говорил, что я делаю не так, какие компоненты нужно исправить. У него фантастическое умение мгновенно видеть ошибки – мало у кого оно есть. Я доверял ему, как самому себе.
– Начало сезона выдалось для вас таким трудным – хоть караул кричи. Вы получили травму, рискнули сделать операцию, уходили от тренера и снова к нему возвращались…
– Насчет операции – у меня не было выбора. Я порвал мениск и кататься просто не мог. Поэтому пришлось оперировать. Потом поставил себе неудачную программу – под саундтрек из фильма «Шоу Трумана». Докатился до того, что сам стал чувствовать себя как герой этой картины. Пытался что-то поменять – ушел от тренера, но затем понял, что сделал ошибку и вернулся назад. К счастью, Грюттер согласился снова со мной работать. Мое настроение поменялось, и я решил сделать новую программу – под музыку из «Короля Артура». Она подходит мне намного больше.
– А как вообще попали в фигурное катание? В Швейцарии это все-таки не самый популярный вид спорта…
– Благодаря своей сестре. Она старше меня на три года. В детстве она занималась фигурным катанием, и однажды я сказал маме, что хочу делать то же самое. Мама, правда, вначале не согласилась – она видела меня великим хоккеистом, а не фигуристом. В ее представлении фигурное катание – вид спорта для девочек. Но я, как только надел «фигурки», понял, что никаким хоккеистом не буду. Обожаю творить, создавать спектакли, поэтому фигурное катание – мой вид спорта. И чемпионом мира я мечтал стать с детства. Много раз представлял себе, как с золотой медалью кланяюсь публике.
– Почему же тогда не выбрали балет? Там тоже есть и спектакли, и публика, и при этом не надо больно падать на лед.
– Падать на лед – не так и плохо. Это в некотором смысле освежает. А вообще, конечно, балет – это тоже здорово. Там тоже есть чувство полета, но на льду оно куда острее. Кстати, я побывал на экскурсии в Большом театре и сфотографировался с балеринами. Очень там понравилось.
– Необычная хореография – отличительная черта всех без исключения ваших программ. И, главное, ваши интерпретации всегда гармоничны. Откуда это у вас?
– Я просто слушаю музыку и потом ее дополняю. Например, моя первая яркая программа – под музыку Cirque du Soleil («Цирк Солнца». – «НИ») – была насыщена южными мотивами. Говорят, мне удалось их хорошо передать. Наверное, благодаря тому, что у меня мама португалка.
– О, так вы, наверное, болеете за сборную этой страны?
– По футболу – безусловно (смеется). Так вот, возвращаясь к хореографии, хочу сказать, что ее основа – сама жизнь. Я вдохновляюсь тем, что вижу каждый день вокруг себя. А затем, как настоящий художник, беру холст, краски и создаю на льду картину...
– У каждого художника есть Муза. А ваша Муза – не та ли фигуристка, с которой вы постоянно проводите время, яростно за нее болеете, кричите и размахиваете итальянским флагом?
– Ваш намек понятен (улыбается). Да, Каролина Костнер – моя муза. Она – мой жизненный ориентир. Но на мое творчество, кроме Каролины, влияют и друзья, и семья, и, как я уже сказал, все, что я вижу вокруг.
– Значит, сообщения швейцарской прессы о том, что в вашей личной жизни произошли кардинальные изменения, беспочвенны?
– Каролина была и остается моим лучшим другом. А насчет личной жизни – все-таки она потому и называется личной, что касается только меня.
Фигурное катание - красивейший вид спорта, который требует силы духа, упорства и смелости. Сегодня мы поговорим о молодом человеке из Швейцарии, который покорил весь мир.
Знакомство
Кто же такой Стефан Ламбьель? Сегодня мы поговорим об известном и талантливом швейцарском фигуристе, серебряном призёре Олимпийских игр, которые проходили в Турине, в категории одиночного мужского катания. Также наш герой является двукратным чемпионом мира.
Детство
Стефан Ламбьель появился на свет в Мартиньи, Швейцария. Его мать Фернанд была уроженкой Португалии, поэтому родной язык Стефана - французский. Мальчик появился на свет 2 апреля 1985 года. Детские годы прошли в маленьком скромном городке Зионе. Впервые мальчик встал на коньки, когда ему было всего 7 лет, и случилось это при весьма забавных обстоятельствах. Стефан с матерью поехал забирать сестру из кружка по фигурному катанию и решил сам попробовать покататься. Вот так получилось, что это случайное событие повлекло за собой такую цепь достижений и успеха.
После того как Стефан Ламбьель попробовал коньки первый раз, он твердо решил посвятить свою жизнь этому виду спорта. Поначалу он занимался вместе со своей сестрой Сильвией, которая была его первым тренером. У девочки не было способностей к катанию на льду, и в скором времени она бросила этот спорт.
Уже в 12 лет Стефан достиг первых значительных результатов: упорный труд и врождённый талант давали о себе знать. В 1997 году подросток становится чемпионом Швейцарии. Уже в том возрасте у него была своеобразная визитная карточка, по которой его всё чаще узнавали - сложные вращения на большой скорости.
Карьера
После такого успешного начала мальчика преследовала слава. Главным отличием и козырем парня стала высокая скорость и техническое мастерство. Эксперты приходили в восторг от выступления фигуриста. Он быстро завоевал уважение экспертов тем, что не обращал внимания на множественные похвалы, продолжая развиваться и совершенствоваться. Любовь зрителей была обеспечена благодаря красоте и изяществу движений фигуриста на льду.
Несмотря на бурное развитие карьеры, Стефан Ламбьель получил сертификат об окончании курсов по биологии и химии в 2004 году. Также этот год знаменателен тем, что фигурист переехал на постоянное место жительство в Лозанну. Переезд стал первой ступенью Стефана в самостоятельной жизни: он поступил в университете и начал строить свою жизнь. При этом полностью окунуться в студенческие годы ему не удалось, так как занятия приходилось часто пропускать из-за плотного и насыщенного графика тренировок.
В 2005 году в Москве проходил Чемпионат мира по фигурному катанию, на котором Ламбьель завоевал золотую медаль. Эксперты начали позиционировать его как реального конкурента непревзойденного Евгения Плющенко. Сразу через год после блистательной победы Стефан завоевывает серебро в Турине. В этом же году он стал двукратным чемпионом мира в Калгари.
Далее последовал некий спад в карьере фигуриста. Он был вызван общей истощенностью и усталостью на физическом и психологическом уровнях. Разумеется, сногсшибательный успех был достигнут не из-за удачи, а благодаря изнурительным тренировкам. Восстанавливаясь, Стефан не смог поучаствовать в середине сезона в 2006-2007 годах. Несмотря на это, уже в 2007 году он участвовал в Чемпионате мира в Токио, на котором доказал, что он в форме и готов к борьбе. На соревнованиях он получил почётное третье место, а на Чемпионате мира в 2008 году он стал уже пятым, что было тревожным звоночком.
Фигурист Стефан Ламбьель длительное время занимался под руководством Петтера Грюттера. В 2004-2005 годах он пытался сменить тренера, но вскоре вернулся к Грюттеру. Также Ламбьель стажировался у Алексея Мишина. На Чемпионате мира, который проходил в 2007-2008 годах, Стефан пришёл к решению сменить тренера. Новым вдохновителем фигуриста стал Виктор Петренко - известный советский и украинский фигурист.
В октябре 2008 года Стефан собрал пресс-конференцию, на которой признался, что заканчивает любительскую карьеру в спорте по причине травмы паха. После этого он посвятил себя различным шоу и гастролям, демонстрируя свой талант публике. Но уже в июле 2009 года амбиции взяли верх, и Ламбьель объявил, что возвращается в спорт для того, чтобы попробовать свои силы на Олимпиаде в Ванкувере.
Стефан Ламбьель: личная жизнь
Девушкой, с которой фигурист решил связать свою жизнь, стала Каролина Костнер. Она является для него жизненным ориентиром и светом, который заставляет двигаться вперёд. Фигурист очень не любит, когда его спрашивают о личной жизни, поэтому каких-либо подробностей пресса не знает. Известно, что Каролина на время переезжала в Лос-Анджелес для тренировок, что послужило причиной расставания пары. Однако после её возращения влюбленные снова воссоединились, как рассказывает сам Стефан Ламбьель. Личная жизнь, жена - все эти темы для него табу, но всё же есть информация, что пара узаконила свой брак вскоре после возращения Каролины из Лос-Анджелеса.
Работа на телевидении
После завершения карьеры Стефан решил окончательно уйти из любительского спорта. На сегодняшний день жизнь его весьма разнообразна - он участвует в телевизионных шоу, ездит по миру и даёт интервью. Помимо этого, он также занимается постановками программ для молодых фигуристов.
– Стефан, давайте вернемся на несколько дней назад. Утро перед произвольной программой. Вы узнаете, что Евгений Плющенко снялся с соревнований из-за травмы. Можете передать свои ощущения в тот момент?
– С трудом, но попробую. Пустота. Я остался один. Дело в том, что мне нужен настоящий соперник. Такой, как Плющенко. Он для меня кумир. Если бы выступал Евгений, я бы откатался намного лучше. А с Брайаном Жубером соревноваться уже не так интересно. Не могу сказать, что я выступил совсем уж неудачно – все-таки два четверных прыжка я исполнил. Но психологически мне было невероятно трудно.
– Во время кульминации мужского турнира зал был практически забит до отказа. Сами понимаете, что зрители страстно желали стать чемпионом совсем не вам…
– Да, и это еще один фактор, который сильно меня беспокоил. Когда объявили о том, что Плющенко снялся, я так же, как и вы, услышал возмущенный гул. И жутко испугался, что после этого люди освистают и меня. Но потом увидел в руках у какого-то болельщика русский флаг с надписью Viva Lambiel. И понял, что могу понравиться публике. Мне кажется, у меня это получилось – зрители приняли мое выступление.
– Год назад на чемпионате мира в Дортмунде вы откатались не хуже, чем бронзовый медалист Штефан Линдеманн или даже серебряный – Жубер. Но на пьедестал не попали, что многие сочли большой ошибкой. Вам не кажется, что московская победа – в некотором роде компенсация за ту несправедливость?
– Наверное, так оно и есть. В мире все взаимосвязано. Хорошо, что я в Дортмунде стал четвертым, а не третьим. А то сидел бы здесь с серебром, а не с золотом…
– Если исходить из этой логики, не боитесь, что на Олимпиаде судьи отнесутся к вам как к человеку, уже получившему свой подарок?
– А чего бояться-то – что будет, то будет. В любом случае до Игр мне предстоит провести огромную работу. К примеру, улучшить тройной аксель, с которым я не справился здесь, в Москве. Еще быстрее вращаться. А ехать на Олимпиаду мне все-таки будет приятнее в звании чемпиона мира, чем без него.
– Кстати, насчет вращений. В мире Швейцария знаменита своими часами, сыром и шоколадом, а среди фанатов фигурного катания – феноменальными мастерами вращений на льду. Достаточно назвать такие имена, как Дениз Бильман, Люсинда Ру или, не сочтите за лесть, Стефан Ламбьель. Как это у вас так получается?
– А вы не догадываетесь? Объедимся лучшего в мире шоколада и давай вращаться… Если серьезно, то все дело, конечно, в работе. По крайней мере у меня. Не могу сказать, что мои вращения – дар свыше. Я им научился. И вообще посмотрите на «бильман» Ирины Слуцкой – она прекрасно научилась его делать. Значит, ничего невозможного здесь нет.
– Три года назад на чемпионате Европы в Лозанне вы стали главным открытием турнира именно благодаря вращениям. Но «знающие люди» сказали – без прыжков не быть парню чемпионом. Прыгать научились вы очень быстро – уже через два года. Не хотите кому-нибудь за это сказать спасибо?
– Хочу, и сами знаете кому (улыбается). Алексей Мишин, безусловно, мне очень помог. Заставил по-новому взглянуть на тренировки. Без помощи Мишина, конечно, мне бы не удалось так быстро подняться на вершину, но хочу заметить, что я и сам очень много работал. И мой постоянный тренер – Петер Грюттер – помог мне не меньше.
– В чем же конкретно состояла помощь Мишина? Техника или психология? Одевал ли он вас в свой знаменитый «жилет»?
– Нет, с Профессором я занимался без специальных приспособлений, которые, кстати, есть и у Грюттера. Мишин наносил «точечные удары» – сразу говорил, что я делаю не так, какие компоненты нужно исправить. У него фантастическое умение мгновенно видеть ошибки – мало у кого оно есть. Я доверял ему, как самому себе.
– Начало сезона выдалось для вас таким трудным – хоть караул кричи. Вы получили травму, рискнули сделать операцию, уходили от тренера и снова к нему возвращались…
– Насчет операции – у меня не было выбора. Я порвал мениск и кататься просто не мог. Поэтому пришлось оперировать. Потом поставил себе неудачную программу – под саундтрек из фильма «Шоу Трумана». Докатился до того, что сам стал чувствовать себя как герой этой картины. Пытался что-то поменять – ушел от тренера, но затем понял, что сделал ошибку и вернулся назад. К счастью, Грюттер согласился снова со мной работать. Мое настроение поменялось, и я решил сделать новую программу – под музыку из «Короля Артура». Она подходит мне намного больше.
– А как вообще попали в фигурное катание? В Швейцарии это все-таки не самый популярный вид спорта…
– Благодаря своей сестре. Она старше меня на три года. В детстве она занималась фигурным катанием, и однажды я сказал маме, что хочу делать то же самое. Мама, правда, вначале не согласилась – она видела меня великим , а не фигуристом. В ее представлении фигурное катание – вид спорта для девочек. Но я, как только надел «фигурки», понял, что никаким хоккеистом не буду. Обожаю творить, создавать спектакли, поэтому фигурное катание – мой вид спорта. И чемпионом мира я мечтал стать с детства. Много раз представлял себе, как с золотой медалью кланяюсь публике.
– Почему же тогда не выбрали балет? Там тоже есть и спектакли, и публика, и при этом не надо больно падать на лед.
– Падать на лед – не так и плохо. Это в некотором смысле освежает. А вообще, конечно, балет – это тоже здорово. Там тоже есть чувство полета, но на льду оно куда острее. Кстати, я побывал на экскурсии в Большом театре и сфотографировался с балеринами. Очень там понравилось.
– Необычная хореография – отличительная черта всех без исключения ваших программ. И, главное, ваши интерпретации всегда гармоничны. Откуда это у вас?
– Я просто слушаю музыку и потом ее дополняю. Например, моя первая яркая программа – под музыку Cirque du Soleil («Цирк Солнца». – «НИ») – была насыщена южными мотивами. Говорят, мне удалось их хорошо передать. Наверное, благодаря тому, что у меня мама португалка.
– О, так вы, наверное, болеете за сборную этой страны?
– По – безусловно (смеется). Так вот, возвращаясь к хореографии, хочу сказать, что ее основа – сама жизнь. Я вдохновляюсь тем, что вижу каждый день вокруг себя. А затем, как настоящий художник, беру холст, краски и создаю на льду картину...
– У каждого художника есть Муза. А ваша Муза – не та ли фигуристка, с которой вы постоянно проводите время, яростно за нее болеете, кричите и размахиваете итальянским флагом?
– Ваш намек понятен (улыбается). Да, Каролина Костнер – моя муза. Она – мой жизненный ориентир. Но на мое творчество, кроме Каролины, влияют и друзья, и семья, и, как я уже сказал, все, что я вижу вокруг.
– Значит, сообщения швейцарской прессы о том, что в вашей личной жизни произошли кардинальные изменения, беспочвенны?
– Каролина была и остается моим лучшим другом. А насчет личной жизни – все-таки она потому и называется личной, что касается только меня.
Серебряный призер Олимпийских игр 2006 года, двукратный чемпион мира в мужском фигурном катании рассказал в интервью специальному корреспонденту "Р-Спорт" Елене Вайцеховской о том, что сподвигло его стать тренером, ответил на вопрос, почему нельзя дважды войти в одну реку, одобрил решение чемпиона ОИ-2014 исполнять в олимпийском сезоне старые программы, а также объяснил, почему вредно думать на льду.
"Нашел дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни"
Хорошо помню, как семь лет назад, уже уйдя из любительского спорта, вы сказали мне в интервью, описывая свои чувства: "Было совершенно непонятно, что делать дальше, куда идти, чем заниматься. С одной стороны, я вроде бы и мечтал о том, как начну после Игр выступать в шоу, что этих шоу будет много, но в тот момент не мог понять, хочу ли этого. И чего вообще хочу". Сейчас могу признаться: меньше всего я ожидала, что вы когда-либо захотите стать тренером.
Семь лет… Даже трудно поверить, что уже столько времени прошло. Но я успел понять за эти годы главное: насколько важным для меня является фигурное катание. Оно - вся моя жизнь, и я не хочу никакой другой жизни. Когда в 2010-м я завершил соревновательную карьеру, почти сразу стал участвовать во всевозможных семинарах, ставить программы. И, знаете, как-то быстро почувствовал, насколько это здорово - учить других. Объяснять фигуристам какие-то вещи, до которых сам дошел достаточно длинным путем, предостерегать их от ошибок, которые я совершал на этом пути.
Тренерская же работа начиналась с того, что я стал помогать Питеру Грюттеру, своему тренеру. У него на тот момент катались двое интересных юниоров - брат и сестра Боденштайн, и Грюттер доверил мне с ними заниматься. Чуть позже ко мне обратилась мама этих детей и сказала, что очень просит, чтобы я продолжил работу с Ноем и Ноэми, поскольку у нее не всегда получается возить их из Лозанны, где жила семья, в Женеву к Питеру. Я согласился. Параллельно с этой работой продолжал кататься сам.
Еще через какое-то время понял, что в тренерской профессии нашел для себя дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни. Мне нравится делиться с людьми тем, что знаю сам, нравится разбирать все эти механизмы, трансформирующие движения тела в скольжение. С одной стороны, это очень творческая работа, с другой - фантастический обмен энергией с теми, с кем работаешь. Все это - колоссальный драйв. Хотя я прекрасно вас понимаю: если бы кто-то в мою бытность спортсменом сказал, что я стану тренировать, я бы и сам не поверил.
Рискну процитировать вам , с которой вы занимались в Шампери прошлым летом. В интервью она рассказывала о вашей совместной работе так: "Стефан начинает быстро-быстро накручивать какие-то шаги, мы с Алексеем Урмановым стоим, раскрыв рты, и вообще не понимаем, как он все это делает. Потом я прихожу в себя, прошу повторить, он повторяет и делает все вообще по-другому. Причем иногда даже не отдает себе в этом отчета, поскольку не запоминает ни шагов, ни их очередности".
Ну, не так уж чтобы совсем по-другому… Возможно, иной была манера исполнения, и этому я тоже учу своих студентов. Объясняю: в фигурном катании важно не то, что ты делаешь, а то, как ты это делаешь. Твиззлы может выучить кто угодно, причем на любой уровень сложности, для этого достаточно показать ребенку как правильно выполняется нужное движение и затем повторить его несколько сотен раз. А вот сделать элемент так, чтобы у зрителей захватило дух, - это искусство. Поэтому я не учу выполнять некий набор движений, я учу чувствовать эти движения, чувствовать и понимать музыку, чтобы человек мог кататься так, чтобы каждый элемент сиял, притягивал внимание. В моем понимании именно в этом кроется красота фигурного катания. Ну да, возможно я не совсем точно повторял те шаги, которые показывал Юлии, но ведь в одну воду нельзя войти дважды, так? Даже два проката, которые ты делаешь с разницей в один день, не бывают похожи друг на друга. Для меня катание всегда было чем-то магическим и одновременно очень честным. На льду ты не соврешь. И никого не обманешь.
- Сейчас вы по-прежнему работаете с Грюттером?
Вам ведь доводилось ставить программы очень известным спортсменам, каждый из которых наверняка не отказался бы продолжить с вами сотрудничество. Почему вы предпочли этому малоизвестных юниоров?
Я работаю с теми, с кем начинал. Ноя и Ноэми я тренирую с 2012 года. С того самого времени, когда они умели прыгать лишь одинарные прыжки. Ной на моих глазах начинал осваивать двойные, и это было страшно занимательное зрелище. Достаточно много моего тренерского времени занимают те, кто специально приезжают ко мне в Шампери. Мне кажется, фигуристам просто нравится обстановка: полное спокойствие, но в то же время абсолютно все необходимое, чтобы тренироваться.
Когда ко мне приехал Денис Васильев, он был травмирован. Я не доктор, как вы понимаете, и не физиотерапевт, но сам много раз проходил через травмы, знаю, что это такое, и могу подсказать, как можно быстрее справиться с этой ситуацией, к кому обратиться. Связей, чтобы организовать процесс, у меня вполне достаточно. Та ситуация тоже была для меня хорошим опытом. Я понял, что тренер не может замыкать все вопросы на себя. Подготовка спортсмена - командная работа, и ты никогда не знаешь, сколько специалистов тебе в этой команде понадобится -- слишком много всего может произойти в тренировочном процессе. Сейчас я знаю, что при необходимости всегда могу обратиться к Саломе (бывший хореограф Ламбьеля Саломе Брюннер), к Питеру. Им я могу доверить любого из своих спортсменов, если мне вдруг приходится куда-то уезжать. Получается своеобразный паззл, который мы складываем совместными усилиями.
Все равно не понимаю: вы всегда так любили выступать перед публикой, могли бы кататься и кататься, периодически приглашая различных звезд в свой летний лагерь, а не проводить на катке дни напролет, ломая голову над тем, как научить начинающего спортсмена делать тройной прыжок…
У меня достаточно много свободного времени. Его не хватает на не связанные с фигурным катанием вещи, ну так эти вещи и не слишком меня интересуют. Я по-прежнему выступаю в шоу, сам придумываю себе показательные номера и даже выкраиваю время для собственных тренировок. Более того, совершенно не собираюсь от всего этого отказываться - слишком большое удовольствие по-прежнему получаю от катания.
"Нравятся люди, которые рискуют"
Когда-то вы были в первых рядах тех, кто начинал осваивать четверные прыжки. Сейчас уже говорят о том, что скоро все прыжки в мужских программах станут четверными. Вам нравится эта тенденция?
Мне вообще нравятся люди, которые рискуют. Когда ты толкаешь себя вперед, ты растешь, развиваешься. В то же самое время я всегда был сторонником сбалансированных программ. Сейчас мне иногда кажется, что этот баланс нарушен.
- А чьи программы представляются вам наиболее сбалансированными?
Хотите, чтобы я назвал вам имя?
- Конечно.
Из того, что я видел, мне очень понравилось выступление в Братиславе на турнире Ондрея Непелы. Ее короткая программа. Там есть все: сложный технический контент, эмоции, характер. Еще мне нравятся обе программы Дениса (Васильева). Как только он включит в программы четверные прыжки, мир получит фигуриста, которому есть, что сказать на льду. Денис прекрасно чувствует музыку, прекрасно ее интерпретирует. Современному фигурному катанию нужны спортсмены, способные заставить лед плавиться.
- Как вы относитесь к идее Юдзуру Ханю взять для олимпийского сезона две старые программы?
Поначалу сильно сомневался в правильности этого шага. А потом встретил Ханю на его катке в Торонто, и он попросил меня взглянуть на его произвольную. Честно говоря, я был потрясен тем, как Ханю интерпретирует музыку, насколько он точен в акцентах - ничего подобного даже близко не было два года назад, когда он катал Seimei впервые. Как раз тогда я задумался о том, что подобная переработка старых программ позволяет увидеть внутренний рост фигуриста. То же самое могу сказать о короткой программе Ханю на музыку Шопена. Она стала гораздо более зрелой и, соответственно, интересной.
Я бы сказала нечто подобное относительно "Дон Кихота" Алины Загитовой: в этом сезоне ее программа производит куда более сильное впечатление, нежели в прошлом. Так что решение оставить столь выигрышную постановку еще на один сезон кажется мне абсолютно оправданным.
Согласился бы с вами, если бы не возраст Загитовой (15 лет). Ханю - олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира, обладатель всех мыслимых и немыслимых рекордов, а ваша фигуристка - всего лишь маленькая девочка, которая находится в самом начале карьеры. В этом возрасте нужно расти, развиваться, пробовать новые образы, а не оставлять одну и ту же программу на второй сезон лишь потому, что она получилась удачной. В чем тут вызов? Безусловно, это удобно, требует меньше затрат, но спортсмен не должен рассуждать такими категориями, когда находится в начале пути.
На ваш взгляд, нужно ли стремиться переносить все прыжки во вторую часть программы, как это делает Загитова? Или может оказаться выгоднее прыгать их в более свежем состоянии, чтобы получать более высокие надбавки за качество элементов?
Определенный здравый смысл в таком варианте имеется. Что иногда происходит сейчас: если фигурист имеет последний стартовый номер, то ему становится очень удобно катать программу с прыжками во второй половине. Потому что первую половину программы он, по сути, разминается. Но я не хочу смотреть, как спортсмен разминается, я не за этим пришел на каток. Такие программы скучны и предсказуемы.
Они и без этого предсказуемы, и это я считаю еще одной проблемой. Элементы, которые фигурист должен показать на льду, практически у всех идентичны. Более того, все знают, какими именно чертами определяется уровень сложности того или иного элемента, и повторяют их из программы в программу. У нас в программе три вращения, соответственно, черт должно быть 12. И все они тоже одинаковы. Как только фигурист начинает делать, допустим, вращение в заклоне или со сменой ног, все сразу понимают, какими чертами эти вращения будут сопровождаться. Поэтому сидят и ждут: а вдруг случится что-то непредсказуемое?
Это, собственно, к вопросу, куда мы движемся в нашем виде спорта. С моей точки зрения, уже уткнулись в некий творческий тупик. И нужно срочно принимать меры, чтобы сделать общую картинку хоть немного более интересной. Живой.
- Как много олимпийских постановок вы сделали в нынешнем сезоне?
Летом я работал с вашим спортсменом Михаилом Колядой, и мы сделали дорожки шагов к обеим его программам. Для Дениса (Васильева) короткую программу придумал и поставил я сам, а произвольной занималась Саломе. Еще работал с Майей и Алексом Шибутани - подкинул им некоторые идеи для обоих танцев.
- Американцы приезжали к вам в Шампери?
Да, сразу после чемпионата мира. Еще я работал с Семой Уно над интерпретацией его программ. Вот, пожалуй, и все мои "олимпийцы". Возможно, в их число войдет еще девочка из Латвии Диана Никитина, если сумеет пройти квалификацию. Ей тоже ставили программы мы с Саломе. На мой взгляд, это довольно много, учитывая мою тренерскую деятельность и занятость в шоу.
Помню, как однажды вы работали с Евгением Плющенко и заметно расстроились, увидев, что от вашей хореографии в его программе осталось не слишком много. , как я слышала, тоже внес определенные изменения в те дорожки шагов, которые предложили ему вы.
Это совершенно другая история. Миша, как я уже успел увидеть на тренировке перед началом соревнований, сохранил наиболее сложные фрагменты дорожек, и я рад, что он это сделал. Потому что сложная работа - это вызов, это заставляет напрягаться, думать, а значит - развивает спортсмена. Проблема пока в одном: делая все эти пока еще сложные для себя шаги, Миша постоянно контролирует, как именно он выполняет то или иное движение. Такие вещи мой глаз сразу ловит. Катать программу нужно с удовольствием, с легкостью, особенно такую программу, как "Элвис Пресли". Только тогда это способно завести зал по-настоящему. А когда ты слишком напряженно думаешь о том, что делаешь на льду, сразу начинаешь путаться и ошибаться.
Пришло время молодых на льду, считает спортсмен, которому только что исполнилось двадцать шесть
Несмотря на то что швейцарский фигурист еще год назад заявил о своем уходе из спорта, он остается столь же популярен среди любителей фигурного катания. На ледовом шоу в поддержку народа Японии, которое состоялось в Петербурге 2 мая, Ламбьель сорвал даже больше аплодисментов, чем прибывшие из Москвы победители и призеры чемпионата мира.
Фигурное катание — это для девчонок
— Стефан, вы настолько популярны среди своих фанатов, что, говорят, встретив вас где-нибудь вне льда, они восклицают, не веря своему счастью: «Неужели это он? Невероятно!»
— Ну это вы преувеличиваете (смеется)!
— Во-первых, нисколько. А во-вторых, вполне возможно, что счастья лицезреть вас на льду у любителей фигурного катания могло и не быть. Ваша мама ведь хотела сделать из вас хоккеиста?
— Дело в том, что она родом из Лиссабона. И что хоккей, что фигурное катание она впервые увидела по телевизору, лишь когда переехала в Швейцарию, выйдя замуж за моего отца. И у нее сложилось впечатление, что фигурное катание — это для девочек, а настоящее мужское занятие — это хоккей. Да и на катке, где стала заниматься фигурным катанием моя старшая сестра Сильвия, катались только девчонки. Ну, моя мама, возможно, и подумала, что я должен заниматься хоккеем, чтобы быть в компании мальчишек.
— Питерский фигурист Артур Гачинский на тренировках иногда ловко орудует хоккейной клюшкой: в тренировочных «шуточных» матчах он даже стоит на воротах. И в футбол играет — за одну команду с Евгением Плющенко...
— Но меня хоккей не интересовал абсолютно. Я в детстве всегда хотел танцевать, делал это, даже когда был один дома. А фигурное катание — не только спорт, это также и шоу. Ты один в центре льда, и к тебе приковано все внимание. Впрочем, может быть, мама просто боялась, что мой отец откажется платить за мои уроки фигурного катания, что было существенно дороже хоккея. Но именно отец сказал: «Если Стефан хочет заниматься фигурным катанием, то пусть занимается». А поскольку в городке Саксоне, где мы тогда жили, не было ни хорошего катка, ни хороших тренеров, то моя мама нашла Петера Грюттера в Женеве. И каждый день возила меня туда и обратно на машине, два часа в один конец. Так что успешной карьерой фигуриста я прежде всего обязан своим родителям.
Отношения с тренером — как с любимой или с родителями
— А еще вашему наставнику Петеру Грюттеру — первому и фактически единственному. Не много найдется примеров, когда тренер работает с учеником с самого начала и до конца его спортивной карьеры.
— Петер научил меня в фигурном катании всему, что я умею. Видели бы вы, как он работает с детьми! Он точно знает, что каждому его ученику, чтобы стать прекрасным фигуристом, нужно прежде всего хорошо кататься. Ибо наш спорт называется «катание», и не прыжки в нем главное. А Петер учит чувствовать коньки, их лезвия, ребра, чувствовать равновесие. Он всему этому учит своих учеников, и это помогает в будущем — исполнять прыжки и вращения, помогает расти как фигуристу. И я должен сказать Петеру огромное спасибо, ибо без него я бы не был сегодня здесь.
— Однако и вы дважды за карьеру пытались сменить тренера…
— Что было, то было. Вы знаете, отношения с наставником — они как отношения с любимой или же с родителями: иногда необходимо сделать шаг в сторону, чтобы их сохранить, понять: «О боже, какой я был глупый — я же не могу без них». Вот и от тренеров рассчитываю получить некие новые вибрации, дополнительный опыт.
— Вашим тренером мог стать и Алексей Мишин?
— Да, я его просил об этом году в 2005-м, но он сказал, что это невозможно. Оно и понятно — он готовил к Олимпиаде в Турине Евгения Плющенко. Тем не менее Алексей Николаевич оказал мне огромную помощь в совершенствовании прыжков.
В Петербурге люди страстные, с душой художника
— Но если бы Мишин взял вас в ученики — вы готовы были переехать в Санкт-Петербург, постоянно жить в России?
— Конечно же! Я ведь приезжал сюда несколько раз, на тренировочные сборы с ним. Мне по-настоящему нравилась жизнь здесь, в Санкт-Петербурге. И я был готов сюда переехать. Знаете, когда я впервые приехал в Петербург на сборы у Мишина, мне было лет 16, и я отправился один гулять по Невскому проспекту — это дало мне столько вдохновения! Это так здорово — жить в вашей стране, с такой богатой культурой, богатой историей! А в Петербурге люди просто особенные, у них такое большое сердце! При этом они страстные, и у них душа художника. Мне встречались именно такие люди. Ваши фанаты очень страстные, но и мое катание, думаю, не менее страстное. Фигурное катание — это моя страсть, и это общее у меня с моими российскими поклонниками. Наша любовь к фигурному катанию.
Я добился всего, чего хотел
— Все ваши поклонники, в том числе и российские, были чрезвычайно разочарованы, когда вы объявили о завершении карьеры. Однако у них все равно надежда остается: вы ведь уже дважды объявляли о завершении и, однако, возвращались. Да и молоды вы еще, 26 в апреле исполнилось. Так что даже через три года, в Сочи, вы будете еще в расцвете лет.
— Я люблю фигурное катание безо всяких ограничений: обожаю тренироваться каждый день, это мой мир, то, ради чего я родился. Но я не сомневаюсь, что в спорте достиг всего, на что был способен. И теперь наслаждаюсь жизнью артиста на льду. Кроме того, похоже, мое поколение фигуристов себя исчерпало. Мне всего 26, но я не вижу себе места в элите. Настало время молодых.
— Однако многие ваши сверстники с вами не согласны — прежде всего Евгений Плющенко. Да и Бриан Жубер тоже. Они надеются выступить в Сочи и победить.
— Из правил всегда есть исключения. Если Женя и Бриан действительно этого хотят, я могу только сказать им: «Дерзайте! И работайте, работайте, работайте!» Но выбранный ими путь страшно тяжел. Если он приведет их к успеху, то я, безусловно, порадуюсь за них.
Испытания делают нас сильнее
— С Японией, в поддержку которой вы катались в петербургском шоу, вас связывают и личные отношения: одиночник Дайсуке Такахаши — ваш близкий друг...
— ...Кстати, я с ним работаю в качестве хореографа. А жуткая трагедия японского народа прошла через мое сердце. Я часто был в Японии, знаком с ее культурой и восхищаюсь народом этой страны. Они сейчас не опускают рук, терпеливо и напряженно работают в страшных условиях. И я желаю им не терять веры. Потому что бог посылает испытания, после которых человек становится только сильнее.
— Вы верующий человек?
— Да. И у меня бывали испытания в жизни — к счастью, не такие трагические. Но травма для спортсмена — тоже трагедия: она ставит под угрозу карьеру. Больше года я пытался преодолеть ее последствия.
Люди слишком часто зацикливаются на том, что с ними произошло, терзают себя вопросами о причинах. А всего-то нужно сказать себе: «Хорошо. Это произошло, и ничего не изменишь». Надо принять лучшее решение, извлечь верные выводы. Поэтому желаю японцам пройти испытание. Уверен, они быстро найдут выход.